Бабушка готова к самому худшему.

— Даю вам сорок восемь часов, — холодно бросает Давидо. — А пока располагайтесь в моем доме… как в собственной квартире, — с ехидной улыбкой добавляет он.

Если бы Артур умел стрелять взглядом, он бы давно изрешетил этого господина как решето.

А бабулечка ведет себя на удивление спокойно. Дочитав документ до конца, она задумчиво изрекает:

— Понимаете, есть одна загвоздка.

Давидо вздрагивает: он явно не готов к такому повороту событий.

— Загвоздка? Какая?

— Желая поскорей оказать вам услугу, ваш приятель управляющий забыл одну маленькую вещь.

Настала очередь Давидо опасаться худшего. Ведь всем известно: любая песчинка, любая соринка, попавшая в запущенный механизм сделки, может остановить его работу и она сорвется.

— В чем же, по-вашему, загвоздка?

— Управляющий забыл… подписать документ.

И бабушка возвращает гостю бумагу.

Давидо смотрит на протянутый ему листок как баран на новые ворота. Сказать ему нечего, и он, словно вытащенная из воды рыба, молча хватает ртом воздух.

Радостный вопль рвется из груди Артура, и ему стоит больших сил удержать его. Слишком много чести для мерзкого пришельца. Довольно с него и молчаливого презрения. Бабушка складывает листок вчетверо, как он был свернут прежде, и отдает его Давидо.

— Следовательно, вы все еще у меня в гостях, и принимая во внимание вашу поистине неслыханную бестактность, я даю вам десять секунд для того, чтобы вы покинули мой дом. Иначе я вызову полицию.

Давидо лихорадочно подыскивает подходящий ответ, но так ничего и не находит.

Артур снимает телефонную трубку.

— Вы умеете считать до десяти? — вежливо спрашивает он.

— Вы… вы еще пожалеете о вашей наглости! Я вам это припомню, — бросает на прощание Давидо.

Развернувшись на каблуках, он выходит и так сильно хлопает дверью, что его предсказание сбывается: висящий у входа колокол падает прямо ему на голову.

Пытаясь увернуться от тяжелого колокола, Давидо со всего размаху врезается в деревянную колонну, с воплем отскакивает от нее, бросается к лестнице, но, не удержавшись на ступеньках, кубарем катится вниз, до самой дорожки, посыпанной мелким гравием.

Охая и чертыхаясь, он поднимается, потирая ушибленные бока, кое-как добирается до своего автомобиля и садится за руль. Автомобиль резко трогается с места и исчезает в клубах пыли.

* * *

Небо рыжеет. Солнце медленно скатывается за вершину холма, совсем как на картинке, которую — уже в который раз! — рассматривает Артур. Художник изобразил вечер в африканской саванне. Рисунок выполнен мастерски, и мальчику кажется, что от него исходит жар уходящего африканского дня.

Артур сидит в кровати, от его мокрых волос пахнет яблоком. На коленях у него лежит толстая книга в кожаном переплете.

Эту книгу он каждый вечер читает перед сном.

Рядом сидит бабулечка и смотрит на тот же самый рисунок. Она как-то по-особому взволнована.

— Каждый вечер мы наслаждались этим восхитительным закатом. Твоя мама появилась на свет на закате, — рассказывает она.

Артур с упоением внимает ее словам.

— Пока я в палатке рожала твою маму, твой дедушка сидел у входа и рисовал этот пейзаж.

Артур представляет себе рисующего дедушку и улыбается.

— А что вы делали в Африке? — спрашивает он.

— Я была медицинской сестрой, а твой дедушка инженером. Он строил мосты, туннели, дороги. Мы там и познакомились. У нас были одни мысли, одни желания. Мы очень хотели помочь коренным жителям Африки.