– Вы ведь хотели поднять против него мятеж, – сказала Ингёр почти обвиняюще.

Брайс пожал плечами.

– Да, хотел. Хотя все не так просто, это давняя и довольно запутанная история.

– Расскажите мне. У нас много времени, – потребовала она, и Брайс улыбнулся:

– Нет. Вы очень смелы, моя леди, и, я вижу, довольно пытливы. Но хоть вы и станете вскоре моей королевой, всегда будет то, о чем вы никогда не узнаете. И таких вещей будет много. Вам стоит сразу свыкнуться с этой мыслью. К тому же разве на Даргоре жена ярла требует от своего мужа и его братьев отчета в их действиях?

Он был мягок с ней, даже слишком. Возможно, стоило сразу же одернуть ее, указать, где ее место, – все равно это сделает Яннем, и пусть она лучше будет к такому готова. Но почему-то Брайс не мог быть с Ингёр грубым, несмотря на ее вызывающий взгляд, слишком высокий для женщины рост и недостаточно маленькие руки. В нем все еще слишком живо отдавалось воспоминание о рыжеволосой девушке, молчаливой, не поднимающей глаз, которую отец вывел за руку и заставил опуститься перед Брайсом на колени на виду у сотен людей, которые были ее собственным народом. «Возьми эту женщину, она твоя», – сказал ярл Харальд, и это звучало чертовски странно, учитывая все обстоятельства. Брайс ответил, следуя ритуалу: «Я, Брайс Митрильский, беру эту женщину для своего брата, короля Яннема. Она моя, и я клянусь доставить ее к будущему мужу в целости и сохранности. Да помогут мне в этом Светлые боги». Потом он протянул руку, и жрец островитян разрезал его ладонь, Брайс сжал кулак и окропил своей свежей кровью низко склоненную голову Ингёр. Кровь была почти не видна на отливающих медью волосах. «Она моя», – повторил он, и это было так странно.

Снова им с Яннемом приходится делить одну женщину на двоих.

Причина, впрочем, на этот раз была весьма прозаична – обычаи островитян Даргора запрещали незамужней женщине путешествовать морем, если ее не сопровождал отец, брат, муж или брат мужа. Последний, чтобы получить такое право, должен был пройти соответствующий ритуал и принести клятву. Брайса позабавила формулировка этой клятвы – он принимал женщину и просто обещал, что затем передаст ее своему брату. Но, насколько Брайс знал полудикие обычаи даргорян, эта клятва его, в сущности, ни к чему не обязывала. Он мог оставить женщину себе, правда, для этого ему пришлось бы вступить с братом в смертную схватку и убить его. Так что ярл отдавал Брайсу свою дочь со спокойным сердцем – все знали, что принц Брайс когда-то уже вел кровавую вражду со своим братом Яннемом и они могли десять раз убить друг друга из-за трона, власти, магии, но так и не сделали этого. Что уж тогда говорить об угрозе раздора из-за какой-то женщины. Тем более если она такая худая и слишком высокого роста.

– Знаете, мой лорд, я ведь совсем одна, – сказала Ингёр. – Меня продали, как кобылу, за двадцать пять сундуков золота. Продали вам и вашему брату. Возможно, так принято у вас в горах, но на Даргоре браки обычно заключаются иначе. Мы вступаем в союз, чтобы объединить сильные семейства и кланы, чтобы получить воинов и корабли, чтобы заручиться поддержкой на тингах. Но наши мужчины не покупают женщин за золото.

– Однако покупают за него воинов и корабли, – возразил Брайс. – В чем разница?

– Если вы действительно не понимаете, мне вам не объяснить, – с презрением сказала Ингёр и отвернулась от него.

Брайс смотрел какое-то время на ее острый надменный профиль. И впрямь, та еще норовистая кобылка. А может, Яннему даже и понравится. Он что-то совсем в последнее время зачах. Все его фаворитки перед ним лебезили, ничем не отличаясь от куртизанок и шлюх, с которыми он развлекался, когда был еще только принцем, всего лишь третьим в очереди на трон и самым нелюбимым сыном их властного отца.