Маша (тогда, в прошлом, молодая учительница). Велл, Костя. Энд вот ю кэн сэй ас эбаут зис муви?

Ученик. Зис муви из вери интерестинг энд вери клэве муви. Ви си сам интелледженс хероикл мен ин зе вери дификл ситуэйшн. Энд ви ноуз нау…

Маша. Стоп ит, Костя. Зуева? Зуева, ду ю лисн ту ми? Вероника?

Вероника медленно сползает под парту, потом вываливается в проход. Суета. Вероника без сознания. Кто-то открывает окно, потом девочку несут в медицинский кабинет.

Там Веронике дают понюхать нашатырь, она приходит в себя.

Пожилая толстая медсестра. Что с тобой, деточка? Ни кровинки в лице… У тебя месячные?

Вероника (мотает головой).

Медсестра. А что?

Вероника (спокойно, как бы о самом обыденном). Маме опять нужна была кровь. Наверное, слишком много отдала… Всё уже прошло, вы не волнуйтесь. Это не страшно. И не больно совсем. А маме надо.

Маша и медсестра смотрят друг на друга. Потом медсестра трогает девочке лоб. Пожимает плечами.

Изображение по-прежнему черно-белое.

Маша и женщина-милиционер в форме поднимаются по обшарпанной лестнице «хрущобы». Звонят в дверь.

Открывает Вероника — босиком, в каком-то совершенно уж тряпичном халатике.

Вероника. Ой… Здравствуйте, Марь Ванна…

Маша. Можно нам войти?

Вероника. Конечно… Вам маму?

Маша. Да.

Вероника. Сейчас… Вы заходите, я её позову…

Учительница и милиционерша входят, оглядываются. Бедность и захламлённость одновременно.

Милиционерша. Чем это пахнет?

Маша. По-моему, фруктами какими-то сушёными…

Милиционерша. Ой, знаю я эти фрукты…

Появляется пожилая — по виду под пятьдесят — полноватая женщина с измятым лицом и в платке поверх бигуди.

Маша. Здравствуйте. Карина Николаевна?

Мать Вероники. Да. И что?

Маша. Я — учительница Вероники, и мне хотелось бы поговорить с вами о…

Мать Вероники. И поговорить вы пришли с милицией?

Милиционерша. У нас тоже есть несколько вопросов.

Мать Вероники. А у меня нет никакого желания на них отвечать. Я что, какой-то закон нарушила? Нет? До свидания.

Милиционерша каменеет лицом.

Милиционерша. Вероника, подойди-ка ко мне.

Девочка, оглянувшись на мать, машинально делает шаг вперёд, мать не успевает её остановить. Милиционерша хватает Веронику за руку, задирает рукав халата. На предплечье — несколько поперечных шрамиков, некоторые совсем свежие. Но следов уколов нет…

Мать Вероники. Вы что себе позволяете?! Я на вас…

Милиционерша. Жалобу напишете?

Мать Вероники. Да я такое могу сделать, что ты об этой жалобе молить будешь, понятно? Жалобу она захотела…

Маша. Карина Николаевна! Нам надо о девочке поговорить. Она себя плохо чувствует, она в обморок сегодня упала…

Мать Вероники. Я знаю. Это у неё бывает. Пройдёт, не беспокойтесь. Учится хорошо?

Маша. Учится хорошо, но…

Мать Вероники. Не хулиганит? Окна не бьёт?

Маша. Ну что вы…

Мать Вероники. Тогда в чём проблема?

Маша. Но есть же…

Милиционерша. Почему у девочки шрамы на руках?

Мать Вероники. А вот это совершенно не ваше дело.

Милиционерша. Наше. Жестокое обращение с ребёнком…

Мать Вероники. Ха! Верка, иди сюда. Ну-ка, глянь им в глаза и скажи: я с тобой жестоко обращаюсь?

Вероника. Ой, мамочка! Ты хорошая.