Воспоминания уносили молодого ученого и в Самарканд, где ему довелось увидеть потрясающее великолепие бирюзово-ребристого купола усыпальницы Тимуридов Гур-эмир, кружевное плетение сочных цветных узоров настенных изразцов мечети Биби-ханым, строгую торжественность триады медресе Улугбека, Ширдор и Тилля-Кари на площади Регистан...

Эти памятники духовной культуры навевали мысли о нетленности и величии творений рук Мастеров обширного Мавераннахра. И, может быть, именно в Самарканде родилось это четверостишие великого Омара Хайяма, жившего здесь некоторое время:

"Возлюбленная, да будет жизнь твоя дольше моей печали!

Сегодня милость явила мне, как прежде, когда-то вначале.

Бросила взгляд на меня и ушла, как будто сказать хотела:

"Сделай добро и брось в поток, чтобы людям волны умчали".

Смысл этого четверостишия, подобно текстам Библии и Корана, постигается не сразу. Лишь после прочтения всего Хайяма и долгих размышлений над прочитанным, Сергею открылось ключевое значение слов: "...да будет жизнь твоя дольше моей печали!" Безмерная и смиренная печаль поэта и мыслителя сопутствовала ему всюду и причина ее в том, что он как никто другой до него осознал одновременно и величие духа, и необыкновенное совершенство человека, и обреченность его жизни. Но печаль Хайяма светла: он опять-таки как никто другой знал, что в краткой жизни Человека есть две величайшие ценности - Красота и Любовь. Красота женщины, Любовь мужчины и женщины. Они - единственное оправдание человеческой жизни и источник ее вечного возобновления.

И никакие мутации сознания и духа человека, одолеваемого жаждой богатства, власти, почестей и славы, никогда не затмят животворящей силы любви, ее бескорыстной способности приносить добро. И не в этом ли смысл хайямовской аллегории: "Сделай добро и брось в поток, чтобы людям волны умчали"?

Но со времен Хайяма многое изменилось. И не зайдут ли слишком далеко, спрашивал себя Северцев, человеческие пороки в теперешнем мире, где самому существованию рода человеческого угрожают страшные болезни и разрушение среды его обитания? Где приходит в упадок культура, рвутся все связи, в домах пустеют почтовые ящики? Где усиливающаяся нищета постыдно измельчает души и поступки людей, где любовь становится добычей нравственной коррозии и все чаще предметом торга?

Ему припомнился недавний странный случай.

У сестры был день рождения, с поздравлениями пришло несколько женщин. Одна из них, Галина, явно выделяла Сергея из числа присутствующих. Танцуя с ним, лукаво постреливала глазами, прижималась высокой грудью, а уходя попросила проводить до дома. Опираясь на его руку, Галина без умолку говорила, он же больше молчал и не очень внимательно слушал.

- А знаешь что, - вдруг сменила она тему, - вот ты подрабатываешь в Москве преподаванием. Наверное, будешь принимать у студентов зачеты и экзамены?

- Может быть, - ответил он, еще не догадываясь, куда клонит спутница.

- А ведь на этом можно неплохо зарабатывать. Пусть платят за хорошие оценки. С такими деньгами ты и мне мог бы кое-чем помогать... А я в долгу не останусь.

- Не понимаю, о чем это ты?

- О любви, дурашка!...

- Знаешь, у нас разные понятия... о любви тоже.

Больше они никогда не виделись.

* * *

К началу лета отпала необходимость каждый день ездить в Москву. Появилось больше свободного времени, и Северцев иногда отправлялся в окрестности Рязани, А однажды, сев в автобус, доехал до соседнего города Зарайска, что в Московской области. Здесь историческое прошлое вновь предстало перед ним в виде оборонительной стены на крутом склоне холма, разрушенной при осаде лихими ханскими всадниками.

Путешествуя по этим местам, Сергей не переставал любоваться мягкими линиями зеленых холмов, звенящих от птичьих голосов лесами, травостойными лугами и ромашковыми полянами, реками и речушками с красивыми названиями, тихими деревушками и великолепными храмами , с луковицами куполов на колокольнях, откуда мерный звук колокола призывает прихожан к заутрене.