Поговаривали, кстати, что сам Кропоткин — фигура сугубо временная, и, мало-мальски расчистив авгиевы конюшни Первопрестольной, князь благополучно вернется в Петрополис. В Москве же на смену ему единодушно прочили не кого иного, как графа Воронцова. Вот так вот.
Нет, время, когда я нервно вздрагивал от одного имени отчима Миланы, осталось позади — слишком уж много всего произошло с той нашей подвальной истории — но, ясное дело, особой радости слухи о карьерных перспективах графа Анатолия мне не доставляли. Что характерно, отнюдь не фонтанировала энтузиазмом по их поводу и Милана. Ну да это уже их семейные дела, сами как-нибудь разберутся.
Собственно, насчет настроя молодой графини я вполне мог и ошибаться: с Миланой после смерти Нади и бегства Огинского мы почти не пересекались. Это вовсе не было ссорой — просто я закрылся в себе, а Воронцова, ткнувшись в запертую дверь разве что раз, должно быть, пожала плечами и больше туда ломиться не стала. Вот Тоётоми — тот проявил завидную настойчивость: первое время все пытался меня как-то растормошить, приободрить, но потом нас с ним расселили по разным комнатам — всех новоиспеченных первокурсников перевели на шестой этаж, где в качестве нового соседа каждого ждал кадет второго года обучения — и общение естественным образом свелось к минимуму и тут.
Да, еще Маша «Уже Не Комната Номер 333» Муравьева попыталась в своей манере подкатить ко мне с утешением — и, кажется, я даже не послал ее открытым текстом к духам (хотя удержался и не без труда) — но что-то резкое, видно, все же проскочило, потому что с какого-то момента длинноножка вдруг стала меня старательно избегать. Я даже уточнил у Фу, как и чем сумел отшить прилипчивую девицу, но ничего внятного фамильяр мне не сказал, ограничившись неопределенным: «мана целее будет, сударь…»
А вот маны я как раз не жалел, почти все свободное время проводя на полигоне за отработкой боевых техник — в том самом зале, где нашла смерть Надя. У меня появилась цель. При новой встрече с Огинским — а никаких сомнений, что таковая рано или поздно состоится, у меня не возникало — я твердо намеревался сполна с ним рассчитаться. А значит, необходимо было бросить все силы на сокращение той бездонной пропасти, что разделяла нас с князем Сергеем (а я не раз и не два ловил себя на том, что упорно называю про себя Надиного убийцу прежним титулом) как боевых магов.
Увы, покамест мои успехи по этой части оставляли желать много лучшего. Да, я освоил пару дюжин хитрых приемов, прокачал Силу до третьего уровня — Стряпчего, и по ходу выяснил-таки свой лимит маны — немыслимые для большинства одаренных четыре с половиной тысячи мерлинов. Но чтобы хоть как-то сравниться в открытом бою с Огинским, этого по-прежнему было совершенно недостаточно. Даже при помощи Фу я все еще не мог единомоментно слить достаточно маны, чтобы компенсировать недостаток Силы — разработка каналов перетока требовала куда большего времени. В техническом же оснащении, по словам фамильяра, я уступал князю Сергею на добрых два порядка.
Собственно, нелепо было бы за столь короткий срок ожидать какого-то иного результата. Так что рук я не опускал. Буду упорно работать — и все придет. А работать я был настроен.
И лучшего места, чем Федоровка, для такой работы, пожалуй, не существовало.
В корпусе, однако, нужно было еще суметь удержаться, поэтому помимо магии я сподобился уделить время и второй своей ахиллесовой пяте — грамотности. И худо-бедно вызубрил здешнюю азбуку-глаголицу. Читал, конечно, пока что не бегло, по слогам, писал и того медленнее, но все-таки читал и писал! Сам, а не Фу за меня! На духа, как говорится, надейся, но всегда имей план «Б»!
Фамильяр, кстати, к моим немудреным самостоятельным достижениям будто бы малость ревновал — возможно, опасался, что если так пойдет и дальше, то я, паче чаяния, сочту его услуги излишними и прогоню. |