|
«Какая ночь?.. Иванов! Что он говорит? Сумерки путает с ночью». — «При грозовой облачности темнота наступает почти на полчаса раньше. Об этом хорошо знает каждый летчик и метеоролог. Когда нам приказали вылететь на задание, этого не учли», — ответил я, стараясь отвести удар от Иванова. «Это ты знаешь!.. А как наш Су-2 сбил, не помнишь?» — «В этом я виноват! Но за этот проступок уже рассчитался шестью сбитыми вражескими самолетами». Разговор дальше пошел, как говорят, вкрутую. Я не сдержался, заговорил о неразумном использовании истребителей, о распылении сил. Вызвал нарекания командира соединения. «Иванов! Эскадрилью ему доверять нельзя. Подготовь приказ о снятии его с комэска!» — сделал вывод Осипенко. «Он заместитель. До возвращения Соколова исполнял обязанности командира», — пояснил Иванов. «И с заместителя надо снять. Понизить до командира звена. Пусть сначала научится управлять звеном!»
Когда Покрышкина спросили, чем закончился разговор, он с присущим ему юмором ответил: «Осипенко остался командиром дивизии, а я стал командиром звена». Генерал-майор Александр Степанович Осипенко был старше Покрышкина всего на три года. Все его заслуги заключались в нескольких воздушных победах в Испании, за которые он стал Героем Советского Союза. Надменный и малообразованный комдив удивлял своими «глубокими знаниями» многих известных летчиков. Так, генерал-лейтенант авиации А. Ф. Ковачевич рассказывал мне про Осипенко следующее: «Я приведу пример большого генерала, который провожал нас на Брянский фронт. Я уже собрал летный состав, но в предпоследнюю минуту, когда надо лететь, вдруг начштаба кричит: «Подожди, Аркадий Федорович, летит Осипенко!» Вот ждем его. Прилетел. Подходит к одному летчику и говорит: «Как ты с «мессером» будешь воевать? На какой высоте? На 2000 м на «Миг-3»?» Тот отвечает: «Потяну его на высоту 4000 м. Я там бог! Потому что на 2000 м «мигу» делать нечего». Осипенко говорит: «Да не бог, а дурак!» Потом он второму задает такой же вопрос. Мы уже навоевались, слава богу. «Я на высоту 4000 м, мне оттуда лучше будет воевать». «Ну и дурак, вот полетите на фронт и «мессера» научат вас, как воевать!» Я не выдержал, скомандовал: «Кругом! По самолетам». Он на меня смотрит: ну, мол, ты даешь. Садимся на аэродроме дозаправки в Малино. Комбат ко мне подбегает: «Товарищ капитан...» Я ему: «Были звонки из Москвы?» «Не было». «Ну тогда так. Быстрее заправляй и на фронт. Там он меня не поймает». Вот такое отношение. Это 42-й год, когда уже было ясно, что такое скорость, высота, скорость. Это главный выигрыш в бою. А он этих летчиков оскорбляет. Или вот еще случай. Сижу на аэродроме в Донбассе, по-моему, идет дивизия. Первый, второй, третий, потом садится управление дивизии. Из самолета Ли-2 выходит Осипенко. Я спрашиваю: «А вы куда это собрались?» «Вот мы тут вам своей дивизией голубое небо сделаем!» «Дай бог, дай бог!» Через две недели летит обратно. Дивизия разбитая, расколоченная. Выходит Осипенко. Я говорю: «Товарищ генерал, что-то голубого неба не видно?» После этих слов Аркадий Федорович смеется...» С апреля 1943-го Покрышкин на «аэрокобре» участвует в воздушных боях на Кубани, в самом напряженном сражении Второй мировой. Только 12 апреля в районе Крымской он сбил четыре «мессера», а потом еще три немецких самолета и довел число сбитых за день до семи. Всего над «голубой линией» официально он сбил 16 самолетов, а фактически около 30 (12–15 Me-109,4–6 Ю-88,9–13 Ю-87,2 - ФВ-190). Там он всегда производил атаку излюбленным «соколиным ударом»: сверху, на высокой скорости, с крутым переменным профилем пикирования, чтобы затруднить прицеливание стрелкам. |
