– Купца, ну, Моше этого, предупредил?

– Нет, чего человека волновать, будет стонать и охать почем зря.

– Твоя правда. Будет туго – зови; у меня пара ребят – бывшие воины, помогут.

– Договорились. Пусть твои люди за бортом хоронятся.

– Знаю, не впервой, да сам видишь – жив пока. Удачи тебе!

Я поднялся и, не таясь, играя роль часового, прошелся по судну, спустился на берег, прошелся вверх и вниз по течению. После неяркого света костра темень на берегу стояла кромешная, не видно ни зги. Набрал валежника, подбросил в костер. Сел лицом к костру, спиной к роще. Не очень грамотно, но придется рисковать. Надо сыграть роль простоватого и неосторожного члена команды, которому не повезло попасть на ночь в дозор.

Раза два за ночь я вставал, обходил берег, набрав валежника, подбрасывал в костер.

Время шло; на востоке небо посерело – скоро восход. Пора бы им и быть. Пока тихо. В роще крикнула какая-то птица. Я насторожился, обратившись в слух. Слева раздался тихий шорох. Довольно неожиданно. Я ожидал со стороны рощи. Хитер, подбирается со стороны корабля, видимо, прошел по берегу. Уж со стороны ладьи никакой дозорный ожидать нападения не будет.

Шорох стих. Я понял – готовится к броску. Правой рукой я взялся за рукоять топора, что лежал на земле. Каким-то чутьем понял – пора. Резко вскочил и без замаха ударил топором. Кто-то приглушенно охнул от боли, но и по спине моей скрежетнуло железо.

Сжимая в руке топор, я сделал пару небольших шагов вперед. Огляделся – нет ли еще кого? На земле передо мной лежал человек, из глубокой раны на боку толчками изливалась темная кровь. Сразу было видно – не жилец. Одним глазом – ага, вот почему упоминали Кривого! – он уставился на меня. Даже при скудном свете костра глаз пылал ненавистью и болью.

– Твоя взяла, оплошал я чуток, – еле слышно прошептал он.

– Сколько вас?

В ответ одноглазый лишь сплюнул кровью, дернулся и затих. Черт! Не удалось «языка» взять, да и то ладно – сам живой остался.

Я ощупал бок – рубашка распорота. Видимо, нож метнул, не предусмотрел, что я в кольчуге. Урод, только рубаху испортил.

Пригнувшись, я кинулся в рощицу. После света костра видно было плохо. Где же мои? Кто-то схватил за руку, прошипел:

– Свои, здесь мы, вон они, показались поверху.

Я улегся и первым делом наложил болт в желоб арбалета.

Глаза адаптировались к темноте, теперь я и сам различил смутные тени, спускавшиеся по склону вниз. Идиоты – они шли тихо, но группой.

– Подпустим еще шагов на тридцать – и залпом, – прошептал я.

Разбойники приближались, в предутренней серости на темном фоне одежд стали видны светлые пятна лиц.

– Залпом, стреляй! – скомандовал я.

Тренькнули четыре тетивы. По толпе промахнуться тяжело, все болты угодили в цель. Отлично, четырьмя разбойниками меньше. В толпе раздавались стоны, ругань. Вся группа остановилась.

– Быстро заряжаем! – скомандовал я.

Но мои хлопцы уже и сами, без моей команды, тянули «козьи ножки», взводя тетивы. Мы должны были успеть сделать еще по выстрелу.

– Как только будете готовы – стреляйте, не ждите команды!

Один, второй, третий выстрел. Тати падали один за другим. Многовато их было, человек двадцать, сейчас вдвое меньше.

Несколько человек от испуга или растерянности кинулись обратно наверх. Остальные, подгоняемые предводителем, бросились бежать к рощице. Пора и нам.

Мы дружно поднялись и бросились навстречу; в руках моих товарищей были сабли, я держал топор, сабля в ножнах болталась на боку.