Однако парнишки решили взять хитростью и числом. Один из них, в рваном кафтане явно с чужого плеча, начал обходить справа с намерением зайти за спину. Отбивая нападение первого, я краем глаза следил за вторым. Когда нападавший спереди оступился и, чтобы восстановить равновесие, сделал шаг назад, я стремительно повернулся и ударил второго топором. Вышло не совсем удачно, до тела не достал, но руку с мечом почти отсек. Увидев кровь, парень заорал дурным голосом и осел кулем на землю. Я резко повернулся влево – вовремя! Первый уже заносил над головой меч, держа его обеими руками, – решил силой взять, чтобы отбить удар у меня не получилось. Молодец, сам открылся; я с оттяжкой рубанул его поперек груди и поднырнул под его правый бок. Парень как наносил удар руками, так и упал по инерции вперед, унося в своей груди мой топор. Некогда вытаскивать; я выхватил из ножен саблю, но драться было уже не с кем. Несколько оставшихся в живых разбойников убегали в лес. Обе обочины – слева и справа от дороги и до деревьев – были усеяны телами погибших и раненых. И наших, обозных, было много среди них.

Я подозвал своих ребят, руки их еще сжимали сабли, глаза горели азартом.

– Все, мужики, бой окончен, мы победили. Соберите возничих, пусть тела наших погибших сложат на телеге, похоронить надо в ближайшей деревне на кладбище. Сами обойдите вокруг обоза. Оружие, которое в хорошем состоянии, – собрать, уложить на телегу. Дубины и прочую гадость сжечь или сломать.

– А коли разбойники раненые попадутся?

– Ты не знаешь, что делать?

Я знал, что здесь принято раненых противников добивать, чтобы не мучились, даже в честном поединке, а что уж говорить про разбойников. По ярославской «Правде» разбойник должен быть повешен. Тогда какой смысл его лечить, выхаживать, чтобы потом все равно лишить жизни?

Оружия набралось немного – сабель, мечей, копий. В основном оружием разбойников были дубины, цепи, кистени.

Наших убитых было много – полтора десятка. Пришлось их распределить на три телеги, благо ехать до деревни было недалеко, возчики подсказали, они часто бывали в этих краях и дорогу знали. Хуже было, что из охранников остались только мы, возничих с десяток да купец, слегка раненный.

Пока разобрались с ранеными и убитыми, пока привязали уздцы лошадей к повозкам впереди стоящего воза – возчиков-то не хватало, – ушло два часа. Следовало торопиться, чтобы успеть до вечера в деревню. Да и оставаться в негостеприимном лесу не хотелось. Не все разбойники погибли, часть успела скрыться, сам видел.

Нас же, боеспособных мужиков, на весь обоз осталось только четверо. Ежели разбойники соберутся, да еще и подмогу соберут, придется худо, можем и не устоять. Здорово арбалеты выручили, первым залпом четверых, наиболее рьяных, из боя вывели.

Мы распределились по телегам – я в голове обоза со своим оружием, Леша – в хвосте, Кирилл и Сергей – в средине. Так и поехали.

Деревня и в самом деле оказалась недалеко, уже через час впереди показались крытые соломой и дранкой крыши. Обоз занял всю небольшую улицу.

Кладбище было маленьким.

Оставшиеся возничие принялись копать могилы, мы всей четверкой стояли недалеко с оружием в руках – лес был в двухстах метрах. Поскольку церкви и священника в деревне не было, заупокойную молитву прочитал купец. Кладбище выросло сразу вдвое.

Определились на постой, пройдясь по избам. Местные крестьяне косились на нас недоброжелательно: я подозревал, что в разбойничьей шайке были родственники деревенских. Мы все вместе – четверо и с нами купец – заночевали в одной избе.