— Значит, не полностью размолотил, — проворчал полковник.

— Не удивляюсь, — пожал плечами Атаман. — У «анчаров» есть убежище в горах. Видимо, Дудаев не добрался до него сразу. А потом его убили. А последователи то ли не знали, то ли не захотели доводить дело до конца.

— И чего нам теперь ожидать? — спросил полковник.

— Откуда я знаю, — ответил Атаман. — Но вряд ли будет хуже, чем сейчас.

Его отпустили утром. И это, как оказалось, отнюдь не было концом истории.

Глава 1. Третья жертва

1.

По меркам ГУВД капитан Ревякин был молод и для своего звания, и для занимаемой должности. А был он, ни много ни мало, следователем по особо важным делам. И это в двадцать семь лет! Сам Ревякин по этому поводу загадочно улыбался и говорил: «Уметь надо».

А он — умел. Даже у тех, кому Сергей Ревякин был глубоко неприятен, не вызывала никакого сомнения компетентность молодого следователя. И вопросов о наличии некоей «волосатой лапы», пропихнувшей его на этот пост, не возникало вообще. Просто потому, что таковой лапы в семье Ревякиных отродясь не было.

И династической преемственности тоже не наблюдалось. Отец Сергея работал в обслуживающем персонале курортного комплекса, а матери у следователя не было уже давным-давно.

Три недели назад ему отдали в разработку дело об убийстве. В порту к одному из волнорезов прибило тело, завернутое в полиэтиленовую пленку. Тело выловили баграми рабочие и немедленно, не разворачивая его, вызвали портовую милицию.

Прибыла оперативная группа, посмотрела. Зрелище было — не приведи господь! Молодого парня исполосовали так, что места живого не было. Это было явно не случайное и точно не бытовое убийство. В быту все нисколько не красивее, напротив. Но такое.

Однозначно: пытали этого пацана еще живым. А потом, когда неизвестным мучителям надоело глумиться над человеком, они аккуратно пробили ему сердце чем-то вроде заточки или стилета.

Дело забрало себе ГУВД и передало тощую картонную папку прямо в руки молодому и хваткому следователю Ревякину.

Тот взялся за установление личности покойника. И обнаружил, что установить ее не представляется возможным. Лицо — от него мало что осталось. Зубы? Крепкие, здоровые, без пломб и повреждений. Отпечатки пальцев, правда, сняли. Но толку — никакого. Этот парень, кем бы он ни был, не проходил ни по одному делу.

Ясно, пожалуй, было только то, что убитый — кавказец. Это доказывалось и строением черепа, и особенностями волосяного покрова на теле, и цветом кожи — характерно смугловатым.

Кавказец — это хреново. Публика с этих ненормальных гор всегда отличалась повышенной склонностью к выяснению каких-то отношений по-свойски, ножом и пулей. И вообще кавказец сродни стихийному бедствию. И пусть себе морщат лбы в гримасе отвращения всяческие сторонники пацифизма и того, что все люди братья. Любой человек, не понаслышке знакомый с криминальной средой, знает: южане — это проблемы.

Нет, тут речь не о нормальных людях с Кавказа. Те спокойно приезжают, селятся, вливаются в общество, не замыкаясь при этом в диаспоры, не растекаясь по кланам, каждый из которых в чем-то сродни сицилийским объединениям.

Дело на поверку оказалось крайне неприятным. И в течение первых пяти дней расследования Ревякин не узнал о погибшем ни крупицы нового, за исключением того, что ему рассказали судмедэксперты.

А потом произошло второе убийство.

Девушку нашли недалеко от курортного комплекса «Лазурный».