Я могу просто уйти, подумал он. Даже не буду возвращаться в дом, чтобы взять что-нибудь с собой, а просто возьму и уйду. И тогда я узнаю, куда улетают голуби, и кто там живет, и на кого они похожи. Я могу.

Но он знал, что не сделает ничего подобного. Он останется здесь и…

И что?

Савн вдруг вспомнил о джарегах, которых видел на крыше дома Тэма. Летающие рептилии выполняют работу мусорщиков, точно так же, как, в некотором смысле, представители Дома Джарега. Савн множество раз видел ядовитых животных, но представителей Дома Джарега ему встречать не приходилось. Интересно, как они выглядят?

Почему я вдруг начал думать о подобных вещах? Что со мной происходит?

Голова у Савна вдруг закружилась, и ему захотелось прилечь, но он боялся пошевелиться – испытанное ощущение оказалось таким чудесным и одновременно пугающим. Он даже старался не дышать, но отчетливо ощущал, что дышит, легкие работают изо всех сил, наполняя все тело воздухом. Невозможно! Перед ним лежала великолепная дорога – по бокам кирпичные стены, а наверху жуткое черное небо. Дорога не имела конца, и он знал, что где-то впереди она разветвляется и среди ответвлений найдется путь куда угодно. И над всей этой картиной парило лицо человека с Востока, которого он только что встретил, – тот каким-то непостижимым образом одни пути открывал, а другие закрывал. Сердце Савна наполнилось радостью потери и болью возможностей.

Какая-то часть его разума осознавала, что с ним происходит. Кое-кто называет это прикосновением богов. Считается, что некоторые мистики атира всю жизнь проводят в таком состоянии. Савн слышал о таких переживаниях от своих друзей, но никогда особенно им не верил.

“Кажется, будто ты одновременно касаешься всего мира”, – говорил Корал.

“Вроде как видишь все, что происходит вокруг, а сам находишься внутри каждого события”, – сказал кто-то. Его имя Савн забыл.

И все это – лишь малая часть того, что происходило с ним. Что это значит? Останется ли он прежним? Кем станет? Когда закончится чудесное видение?

А потом все исчезло – так же быстро, как и возникло. Вокруг продолжали ворковать голуби, стрекотали сверчки. Савн сделал несколько глубоких вдохов и закрыл глаза, стараясь навеки запечатлеть диковинные образы в памяти, чтобы когда-нибудь их воскресить. Что скажут Ма и Па? И Корал? Поли не поверит, ну и пусть! Да и вообще, ему все равно, поверит ли ему кто-нибудь. Более того, он не станет никому рассказывать, даже мастеру Вагу. Это его собственные переживания, и таковыми они останутся, потому что Савн понял одну вещь – он может уйти, если только захочет.

Хотя он никогда не думал об этом раньше, сейчас Савн понимал каждой частичкой своего тела – у него появился выбор между жизнью лекаря в Смолклифе и неизведанными странствиями в чужом мире. Что он выберет? И когда?

Он сидел и размышлял, пока прохлада поздней осени не прогнала его в дом.

* * *

Ее звали Ротса, и иногда она даже отзывалась на свое имя.

Она летела вверх, пробилась сквозь облака и снова начала дышать, небо стало голубым – ярким, живым, с белыми и серыми пятнами, а на земле внизу мелькали пятна других цветов, но там не было ничего интересного. Пятна над ней разбрасывал ветер; те, что оставались внизу, подчинялись воле того, кто походил на ветер, она не знала ему названия.

Ветер не толкал Ротсу и не нес; скорее она скользила вокруг него и сквозь него. Говорят, моряки никогда не дразнят море. Она дразнила ветер.

Друг звал Ротсу снизу, какой необычный зов – за долгие годы она так к нему и не привыкла. Речь шла не о пище, опасности или спаривании, хотя звучало похоже. Нет, призыв означал, что ее друг хочет, чтобы они помогли Кормильцу. Она не знала, что связывает ее друга с Кормильцем, но они связаны, и ее друга это вполне устраивает.