Продвижение на юг продолжалось. Обследовали каждую бухту, каждый мыс. После зимовки среди ледяного безмолвия посланный на разведку «Сантьяго» потерпел кораблекрушение. Экипаж, к счастью, остался цел. В августе морозы ослабели. На берегу появились туземцы, несколько человек из них было поднято на борт корабля. Это были крупные, одетые в шкуры люди с очень большими ступнями ног. Испанские моряки прозвали их патагонцами, то есть «большеногими». Магеллану хотелось бы проявить в отношении к ним гуманность, но у него приказ: привезти дикарей в Европу, по примеру Колумба, и этих людей увозят насильно. От тоски и непривычной пищи все они впоследствии погибли.

21 октября 1520 года сигнальщики сообщили, что берега снова расступились. Никто из участников экспедиции, кроме Магеллана, не верил больше в чудо.

– Это опять река.

– Это фиорд.

Наперекор общему мнению Магеллан посылает на разведку «Консепсьон» и «Сан-Антонио». Он видел, как скрылись корабли, и ждал их четыре дня. А тем временем разыгралась буря. Все думали, что суда погибли, как и «Сантьяго». Магеллан упорно молчал. Две глубокие складки пролегли у него меж бровей. На пятый день среди крутых скал эхом раскатились пушечные выстрелы, и через минуту показались оба корабля с поднятыми флагами. Капитаны тотчас отрапортовали адмиралу:

– Это, конечно, не фиорд, так как нам не удалось достать дна. Берега не сближаются, а, наоборот, канал становится все шире. Вода в нем такая же соленая и глубина не падает.

– Следуем дальше, – ответил Магеллан.

В тот день, 4 ноября 1520 года, четыре корабля флотилии вошли друг за другом в проход, которому Магеллан дал название пролива Всех Святых и который теперь носит его имя. Посмотрите на карту, и вы увидите там, что в действительности это не пролив, а нечто вроде коридора или, скорее, лабиринта со многими разветвлениями и длиной 600 км. Флотилия продвигалась меж гор, покрытых ледниками, отвесных скал, отливающих металлом, и плоскогорий, совсем пустынных или с полоской очень темных, почти фиолетовых лесов. По ночам повсюду на берегах загорались костры, но в дневное время туземцев никто ни разу не видел. Когда моряки высаживались на берег, они находили там только трупы акул. А ночью снова пылали костры.

Эти таинственные берега Магеллан назвал Огненной землей.

Останавливались у каждого разветвления, и суда по очереди уходили на разведку. В середине ноября появились два совсем одинаковых с виду прохода. «Консепсьон» и «Сан-Антонио» свернул в тот, что протянулся к югу, «Тринидад» и «Виктория» поплыли на юго-запад. Вскоре они сошлись с «Консепсьоном», но «Сан-Антонио» нигде не было видно. Уж не пошел ли он ко дну? Космограф на борту «Консепсьона», Андрее де Сан-Мартин, сделал понимающую мину.

– Вы что-нибудь знаете? – спросил его Магеллан.

– Да, ваша милость.

– От кого вы узнали и что произошло?

– Чтобы это узнать, я счел необходимым составить гороскоп.

– Капитан Мескита пленник на своем корабле. Штурман Гомес с командой взяли курс назад в Испанию.

Не известно, поверил ли Магеллан в этот гороскоп, но все сказанное было чистой правдой. Прибыв в Испанию, Гомес попытался очернить Магеллана. Мескита, которого держали под арестом, не смея с ним расправиться, защищал адмирала. Испанский суд, не зная, кто из них говорит правду, принял мудрое решение держать под замком обоих, пока не вернется Магеллан.