Туарег тихо засмеялся..

— Такова история поручика Гильберти, которую тебе хотелось узнать… Ну, а теперь хватит. Садись на своего верблюда.

Не говоря ни слова, я повиновался. Танит-Зерга, сидя позади меня, обнимала меня своими маленькими руками.

Сегейр-бен-Шейх все еще держал за узду дромадера.

— Еще одно слово, — сказал он, указывая рукой на мелькавшую вдали, с южной стороны, черную точку на синеватой линии горизонта. — Ты видишь этот гур, вон там: вы должны его держаться. Он находится отсюда в тридцати километрах. Вы должны его достигнуть к восходу солнца. После того справься по карте. Следующий пункт вашего пути отмечен на ней знаком. Если ты не будешь отклоняться от указанного направления, то через неделю вы будете в уэде Телемси.

Верблюд вытянул свою длинную шею, вдыхая в себя доносившийся с юга душный ветер.

Широким движением туарег отпустил узду животного.

— Ну, теперь поезжайте!

— Благодарю тебя, Сегейр-бен-Шейх, и прощай! — сказал я, поворачиваясь на седле.

Издалека до меня донесся его ответ:

— До свидания, поручик Сент-Ави!

От стремительного бега драмодегза ветер со свистом проносился мимо наших ушей. Большие кусты ретема бежали нам навстречу справа и слева, напоминая мрачные, иссохшие скелеты.

Вдруг, как легкое дуновение, меня коснулся голос Танит-Зерги:

— Останови верблюда.

Сперва я не понял, в чем дело.

— Останови верблюда, — повторила она. И ее пальцы с силою сжали мою руку.

Я повиновался. Очень неохотно животное замедлило свой бег.

— Слушай! — сказала маленькая девушка.

Сначала я ничего не мог разобрать. Вслед затем позади меня послышался очень легкий шум, какой-то сухой шелест.

— Останови верблюда! — приказала Танит-Зерга.Но можешь не ставить его на колени.

В то же мгновенье, какое-то серое тощее существо вспрыгнуло на мехари.

— Можешь ехать, — сказала моя спутница. — Гале вскочил.

Драмадер снова помчался вперед.

Через секунду я почувствовал под своей рукой клок ощетинившейся шерсти. Мангуст отыскал наш след и догнал нас. Я слышал, как медленно затихало частое и прерывистое дыхание славного зверька.

— Я счастлива, — прошептала Танит-Зерга.

Сегейр-бен-Шейх не ошибся. К восходу солнца мы обогнули гур. Я оглянулся назад: Атакор казался теперь огромной бесформенной массой, утопавшей в ночном тумане, который быстро убегал от рассвета. Уже было невозможно отличить среди безыменных гор ту из них, где Антинея продолжала плести свою сеть страсти и любви.

Ты знаешь, что такое Танезруфт: это — плоскогорье, в буквальном смысле этого слова, это — заброшенная, необитаемая страна, это — царство голода и жажды. Мы углублялись в ту часть этой пустыни, которую Дюверье называет Южным Тассили и которая фигурирует на карте министерства общественных работ со следующей привлекательной надписью: «Скалистое плато, лишенное воды и растительности, негостеприимное для человека и животных».

На всем свете нет ни одного места, за исключением некоторых частей Калахари, которое было бы ужаснее этой каменистой пустыни. Да! Сегейр-бен-Шейх рисковал очень немногим, утверждая, что ни одна душа не решится нас преследовать в этом аду.

Хотя солнце уже взошло, но в воздухе все еще продолжали носиться огромные клочья черного тумана, который упорно не хотел исчезнуть. В моей голове с удивительной бессвязностью метались и сталкивались воспоминания.

Мне пришла вдруг на ум, слово в слово, следующая фраза: «Дику казалось» что с незапамятных времен, сидя на спине мехари, он только и делал, что рассекал темное пространство».