Словно дуновение ветра всколыхнуло тяжелый воздух пещеры, и тень Кроноса исчезла. Геракл провел пальцем по совершенно сухому дну каменной чаши. Дар был испит до последней капли.

Он с трудом встал, вдруг ощутив, как ноют мышцы, словно не на прохладных камнях сидел, а карабкался вверх по крутому склону долгие часы. Поначалу каждый шаг давался с трудом, Геракл скрипел зубами, заставляя двигаться непослушные ноги – но постепенно тело вновь начало ему подчиняться, шаг стал легким и упругим, а факел словно бы разгорелся ярче, будто радуясь возвращению наверх, в мир живых.

Правда, чтобы убить Высшего Мага, требуется нечто более серьезное, чем сломанная шея.

– Земля! – раздался крик стоящего на носу корабля воина.

Геракл довольно усмехнулся. Так создаются легенды… проделать столь огромный путь за столь малый срок… пройдут годы, и свидетели этого плавания, наверное, скажут, что они не плыли – летели над водой на крылатом корабле. И тут же скривился, сплюнув за борт вдруг ставшую горькой слюну. Нет, свидетелей не будет, и мастерство тех, кто вел корабль, очень скоро навсегда уйдет из этого мира.

– Что это, что? – раздались удивленные крики.

В небе появилась яркая, слепящая глаза точка. Она стремительно вырастала в размерах, пока не превратилась в сияющую виману, зависшую над кораблем.

– Архонт Галас, третий Властитель Города Золотых Врат, приветствует доблестного Геракла, чья слава идет впереди его стремительного корабля… – прогрохотало в небе.

– Геракл, посол Гипербореи, приветствует Архонта Галаса и рад, что долгий путь подошел к концу.

– Пусть твой корабль следует за моей виманой, славный Геракл. Порт Посейдониса близок.

– Веди нас, Властитель Галас.

Особой необходимости в провожатом не было. Геракл без труда мог различить вдали переливы искорок – это отбрасывали солнечные лучи странные изделия атлантов, которые они делали из чистого белого песка. Ровные пластины, весьма смахивающие на внезапно окаменевшие лужи, поднятые с земли, гиперборейцы покупали охотно, платя равный вес золота. Гефест не раз пытался изготовить в своей кузнице нечто подобное, но пока что терпел неудачу за неудачей, хотя и утверждал при каждом удобном случае, что находится на верном пути. А сами атланты этот странный материал почти и не ценили – поговаривали, что жители Посейдониса вставляют эти драгоценные пластины в окна, словно обычную слюду или бычьи пузыри. Видимо, в этих словах было немало правды – Геракл узнал блеск, так сияли стрельчатые окна центральной башни Олимпийской цитадели, жилище самого Зевса, для которого он не пожалел драгоценного заморского товара.

Но появление виманы, да еще с одним из Архонтов – это был доброе знамение. То ли это являлось знаком уважения, то ли попыткой произвести впечатление на невежественного полукровку, только и знающего в жизни, что свой здоровенный меч. Так или иначе, надежда Геракла узнать в Посейдонисе что-нибудь по-настоящему важное несколько возросла.

Прошло почти два часа, прежде чем корабль ударился о подвешенные к причалу мешки, набитые мокрыми водорослями. Двое воинов выпрыгнули на влажные скользкие бревна и тут же накинули веревочные петли на бронзовые крюки, каждый толщиной в руку сильного мужчины. Геракл шагнул на берег, потянул носом воздух и чуть заметно поморщился – здесь пахло морем, но не той свежестью утреннего ветра, что заставляла трепетать ноздри и побуждала грудь пусть и разорваться, но сделать еще, еще более глубокий вдох. Здесь царили другие запахи – дыма от многочисленных коптилен, тухлой рыбы, подгнивших водорослей… не самый приятный запах для человека, привыкшего к кристальной чистоте воздуха девственных лесов, к вкусному аромату жарящегося на костре мяса…

Вимана опустилась на землю еще раньше, и теперь в нескольких шагах у кромки прибоя стояло около десятка человек в чешуйчатых доспехах.