– Понял вас, Волшебник. Начинаю отход.

Находясь со своими морпехами на простреливаемой вдоль и поперек позиции, Гарнет тем не менее здорово разозлился, услышав от командира, что не только не может рассчитывать на подкрепление, но еще и отойти должен, а потом разыскивать Клири и отрад Шарпсберга в этом чертовом лабиринте. Но ни разу в голову лейтенанта не закралась мысль нарушить приказ и продолжать атаку. Штурм баррикады, защитники которой втрое превосходили численностью его группу – да еще в лоб и по простреливаемой местности, – верное самоубийство. Конечно, Гарнету было обидно, что его “держат за мальчика”, но в глубине души он сознавал правоту майора. У него не было иного выбора, кроме как начать отход, унося ноги и раненых из-под убийственного обстрела.

Джейкобса и его “котиков” звуки разыгравшегося боя и тревожные переговоры Клири и Гарнета застали на полпути. Лейтенант оценил ситуацию и погнал своих людей вперед в усиленном темпе, в надежде захватить центр управления с тыла и отвлечь силы защитников от Железного Дровосека и Льва. “Котики” находились уже в ста ярдах от здания центра, когда из-за угла появились два бронированных “снежных кота” и открыли огонь.

На глазах у Джейкобса упали замертво двое его бойцов. Взбешенный лейтенант выпрямился во весь рост и давил на спусковой крючок “спартана”, пока из обоймы не выскочил последний патрон. Вовремя подоспевший сержант схватил Джейкобса, как щенка, за шкирку и отшвырнул за мусорный бак. Мгновение спустя по тому месту, где он только что стоял, полоснула ответная пулеметная очередь. Град осколочных ракет, выпущенных “котиками”, временно остановил “снежных котов”, но ненадолго. Не прошло и минуты, как тяжелые гусеничные машины снова поползли вперед.

“Котики” начали отход, ожесточенно отстреливаясь и виртуозно используя любое возможное укрытие. Внезапно откуда-то с тыла вынырнули еще два “снежных кота” и открыли шквальный огонь из спаренных пулеметов. Джейкобс вдруг ощутил, как в животе у него заворачивается тугой ком. Во рту скопилась горькая слюна, по щекам, несмотря на мороз, потекли струйки пота. От стыда хотелось застрелиться на месте. Их взяли в “клеши” классическим приемом, как каких-нибудь первогодков, понятия не имеющих о тактике современного боя. Единственным путем отступления оставался узкий переулок по левую сторону улицы. Лейтенант жестом приказал бойцам отходить туда, пропустил замыкающего и бросился следом, молясь только об одном – чтобы там не оказалось засады. Но переулок был чист – по крайней мере на протяжении ближайших семидесяти ярдов.

“Котики” неслись со всех ног, помышляя лишь о том, чтобы успеть добежать до поворота раньше, чем из-за угла покажутся “коты” и положат их всех прямой наводкой в спину. Джейкобс на бегу достал рацию и прерывистым, задыхающимся голосом доложил:

– Волшебник, говорит Страшила. Мы под огнем четырех бронированных “снежных котов”. Нас взяли в “клещи”. Отходим переулком, возможна засада.

– Страшила, у них есть тяжелое оружие?

– Пока не видно. В каждой машине один спаренный пулемет, пулеметчик и четыре автоматчика. Броня тяжелая. Наши осколочные ракеты им как слону дробина.

Клири заполз под лестницу, прикрываясь ею как щитом и развернул карту территории комбината.

– Страшила, сообщите свое местонахождение.

– Движемся по узкому проходу в сторону моря. По обе стороны тянутся одноэтажные блоки – то ли гаражи, то ли ремонтные мастерские.