– Не могу поверить в это! – воскликнула Кэнденс Добс. – Как это могло случиться, да еще в такое время!

Длинное помещение антресолей было переоборудовано в раздевалку. Здесь толпились модели и швеи, суетившиеся в последние минуты перед шоу. Часть туфель Папагалло была забыта в Доме Лувель. Швы на двух костюмах совы каким-то мистическим образом разошлись. А у манекенщицы, которая должна была демонстрировать костюм белой цапли, начались рези в животе. Кэнденс Добс, которая должна была находиться внизу и присматривать за прессой и телевизионщиками, только прибавляла шуму в общую суматоху.

– Кэнди, сейчас не время обсуждать слухи о скупке наших ценных бумаг, – обратилась к ней Элис.

Она уже более часа назад переоделась в свой первый костюм фламинго, созданный принцессой Джеки, и теперь сопровождала Жиля, помогая ему по мере сил. Сам Жиль находился в состоянии полной отрешенности, все свое внимание сосредоточив на костюмах фэнтэзи. Он использовал Элис в качестве буфера, чтобы держать на расстоянии режиссера, вознамерившегося произвести последние изменения в освещении.

– Разве ты не видишь, какая здесь суматоха? – Элис хотелось вывести Кэнди Добс из раздевалки. – Сплетни о скупке акций – неподходящая тема для обсуждения в раздевалке перед началом шоу.

– Говорю же тебе, это не сплетни, а правда! Они даже не сидят вместе! Вот, полюбуйся!

Специалист по связям с общественностью провела Элис мимо полуодетых моделей к нише балкона, откуда открывался вид на большое фойе «Опера».

– Смотри, смотри! – От возбуждения Кэнди перья на ее головном уборе мелко тряслись. – Греки приехали вместе, у них собственный столик. А вон там, погляди, Джексон Сторм за своим столом. Видишь, они даже не разговаривают!

Элис посмотрела вниз, выглянув из-за одной из портьер красного бархата. Сотни гостей наводнили огромное фойе. То и дело мерцали вспышки фотографов из парижского «Вог», обладавшего эксклюзивным правом на съемки бала. Заиграл оркестр, и в центре фойе закружились пары в масках и костюмах. Лучи прожекторов повисли над танцующими и затем скользнули вверх, к изящным фрескам здания «Опера», гигантским хрустальным светильникам и сводчатому потолку.

Элис никого не могла разглядеть в пестрой толпе, Она лишь догадывалась, что Николас Паллиадис где-то там.

– Греки перекупили Джексона Сторма? То есть Николас Паллиадис? Но это невозможно! – Это предположение ошеломило ее. – С какой стати ему делать это?

– Мадемуазель Элис! – В нише балкона показалась фигура Наннет. – Вам скоро выходить!

Кэнди Добс одной рукой подхватила юбку из тафты.

– Они это сделали… «Паллиадис-Посейдон», старик, вся компания греческих пиратов. Я слышала, что именно Нико Паллиадис скупал в Нью-Йорке краткосрочные векселя Джека.

Элис позволила Наннет увести себя в помещение раздевалки.

– Жиль жалуется, – сказала швея, – что от костюмов чем-то пахнет. Бог мой, разумеется, от них кое-чем пахнет – жидкостью из химчистки!

Их перехватила Сильвия с сантиметром на шее и браслетом-подушечкой для булавок, стянутым у нее на запястье.

– Почему-то костюмы совы оказались слишком просторны. Дело не в швах, я проверяла.

Элис оглянулась в поисках Жиля. Специалист по свету и звуку загнал дизайнера в угол антресолей и кричал что-то об изменениях в освещении.

– Огни в большом фойе, – долетел до Элис его возбужденный голос, – должны быть притушены почти до минимума. Когда они вновь вспыхнут, моделям следует уже занять исходную позицию на лестнице.