Шарко сразу учуял какую-то подлянку: для того чтобы криминальную бригаду с набережной Орфевр, 36, вызвали на место преступления, явно подведомственного местной полиции, должно было случиться либо что-то очень скверное, либо что-то очень загадочное. Ну, или то и другое сразу.

Вторая эсэмэска была от Люси. Оказывается, Белланже по тому же делу успел связаться и с ней, и его подруга, член их команды в течение полутора лет, уже за рулем — едет из столицы на юг.

Чудесный подарочек к Рождеству — новое дело, да еще такое! А болван Рамбле говорил об отпуске…

Он прошел через сад к дому, стоявшему в одном ряду с другими точно такими же и точно так же скрытому изгородью от взглядов соседей. Как всегда в таких случаях, здесь уже собралась целая куча спецов по убийствам — они ходили туда-сюда с чемоданчиками в руках и сотовыми, приложенными к уху. Это были полицейские из местного комиссариата, работники службы криминалистического учета, один или два представителя судебной власти, офицеры судебной полиции, парни из морга… Царил хаос, похожий на хаос муравейника, где каждый точно знает, куда ему двигаться и что делать.

Дом промерз до того, что изо рта вырывались облачка пара. Чаще всего Шарко читал на лицах этих людей усталость, но на этот раз их черты выражали нечто другое: тревогу и непонимание.

Пожав несколько рук, Франк отправился в кухню, следя за тем, чтобы не сойти с «тропинки», по обеим сторонам которой протянулись красно-белые ленты, — выгородку эту сделали ребята из оперативно-технической службы. Посреди кухни, на кафельном полу, он увидел лужицы, а в них брикеты растаявшего пломбира, лоточки с раскисшим мясом и другие некогда замороженные продукты, пришедшие в весьма плачевное состояние. Лейтенант Люси Энебель, появившаяся в команде Белланже последней и ставшая пятой в группе, обсуждала что-то с его приятелем, патологоанатомом с набережной Рапе. Заметив Шарко, Люси едва заметно кивнула ему, он поздоровался с Полем Шене, сунул руки в карманы и, глядя на подругу, спросил:

— Ну и где?

— Там, — показала она взглядом.

Все коллеги из дома 36 по набережной Орфевр знали, что Франк и Люси живут вместе, но сами они предпочитали вести себя на людях сдержанно: никаких объятий и поцелуев, никаких проявлений любви… И хотя все знали их историю, знали, как жестоко обошлась судьба с малышками Энебель, Кларой и Жюльеттой, это была запретная тема, об этом говорили лишь за закрытой дверью, да еще и убедившись, что ни Шарко, ни его подруги поблизости в коридоре нет.

Комиссар проследил за взглядом Люси и направился к отсеку, где была собрана вся кухонная техника и электроника.

Там, на дне большой пустой морозильной камеры, лежало скрюченное тело мужчины в нижнем белье. Синие губы, открытый — будто человек силился в последний раз закричать — рот. Около глаз замерзшая вода… а может быть, слезы? Светлые волосы покрыты инеем. Что до кожи, то вся она изрезана вдоль и поперек, особенно руки и ноги.

Там же, на дне морозилки, рядом с трупом лежал фонарик, чуть левее — ботинки и сложенная стопкой одежда: порезанные джинсы, рубашка в пятнах крови, джемпер. Глядя на испещрявшие стенки изнутри темно-красные полосы, оттененные сверкающей белизной льда, Шарко представил себе, как жертва пыталась любой ценой освободиться, как царапала стены и стучала в них до тех пор, пока пальцы не начали кровоточить.

Подошла Люси, встала рядом, обхватила себя руками, пытаясь хоть немножко согреться.

— Мы пытались вытащить его оттуда, но он… он примерз. Когда мы пришли в квартиру, отопление было выключено, ребята повернули ручки термостатов до предела, чтобы сделалось теплее, но пока не стало.