Рука онемела, ватным комком застыв где-то за спиной, между лопаток, и не причиняла мне неудобств, но кто-то выворачивал ее, перемещал в пространстве, отчего нестерпимо ныли кости. Я сказал: «Не надо». Получилось не очень внятно, зато громко – в мертвой тишине даже мой слабый голос звучал, как монолог артиста со сцены.

– Молчи, без сопливых обойдемся, – услышал я в ответ бас Влада. – Ты можешь чуть согнуть руку?

Я попытался это сделать, но забыл, где именно эта рука находится, и согнул ногу.

– Э-э, шляпа! – протянул Влад. Что-то треснуло у меня над головой, и я увидел большие и волосатые, как мохнатые пауки, руки Влада. Он хватался за обломанные края перегородки и отламывал куски пластика.

– Мы уже никуда не едем? – спросил я.

– Нет. Только висим… Встать можешь? Кости целы?

Я уперся руками в пол. Голова кружилась. Меня тянуло в сторону, пол норовил выскользнуть из-под меня. Влад просунул свою руку мне под мышку и потянул вверх. Теперь я стоял на четвереньках, с одной стороны упираясь головой в диван, а с другой – в столик. Влад возвышался в пустом дверном проеме подобно Пизанской башне, разделяя проем по диагонали. Удивившись этому странному феномену, я вытолкнул в коридор чудом уцелевший стакан, и тот, как с моторчиком, с нарастающей скоростью, налетая то на одну, то на другую стену, покатился куда-то в сторону умывальника. Оказывается, вагон стоял под наклоном, а мой вестибулярный аппарат еще не оклемался после удара головой о перегородку, и я плохо ориентировался относительно горизонта.

– Что случилось? – спросил я. – Нас подорвали?

– Не думаю, – ответил Влад и, ухватившись за оконную раму, высунул голову наружу. Я видел только кусок темно-синего неба, перечерченный какой-то металлической конструкцией. – Мы стоим посреди моста! – крикнул он, вращая головой во все стороны. – Под нами пропасть. Река. Ущелье. Тепловоз свалился вниз… Ползи сюда!

Я не без труда добрался до Влада. Из коридора открывался жуткий вид на внутренность вагона, ставшего неузнаваемым. Почти во всех купе были сорваны двери; они громоздились в нижнем торце вагона, баррикадой закрывая проход. Посреди вагона по обшивке проходила широкая, в два пальца толщиной, трещина. Казалось, что достаточно легкого удара, как половина вагона отвалится и рухнет вниз. Снизу, под потолком, словно горизонтальный поручень в вагоне метро, тянулся ржавый рельс. Пробив вагон с нижнего торца, он нанизал его на себя, как шампур сардельку, и вышел через другой тамбур. Ухватившись за рельс руками, я пошел вверх, сорвал с петель заклинившую дверь и посмотрел через тамбур на заходящее за горизонт солнце, лоснящиеся черные спинки цистерн и по обе стороны от них – арочные пролеты моста со скрещенными опорами.

– Это тот самый аварийный мост, о котором предупреждал подполковник! – крикнул я и вернулся к Владу, осматривая заваленные обломками купе. – Где Филин?

Влад пожал плечами:

– Не нашел. Мадам я перетащил в четвертое купе, там диваны уцелели. Леся с ней, она отделалась царапиной.

– С Милой что-нибудь серьезное?

Влад дернул головой и процедил:

– Не знаю. Пульс есть, дышит нормально, а в чувство еще не пришла.

– А я долго был в отключке?

– Минут десять, может быть, – уклончиво ответил Влад. Этот разговор был ему неприятен. – Да я не знаю точно, сам только очухался.