— Почему?

— Потому что я хочу быть одна. Потому что я хочу быть свободной.

Теперь у него на глазах появились слезы. Они стекали по щекам и падали на татами.

— И вы станете свободны, когда будете одни? — спросил он.

— Так мне кажется, по крайней мере сейчас.

Бегство. Бегство от чего? К чему? Она не знала ответа.

— Это так печально, — прошептал Кадзуо. — Мне очень вас жаль.

— Не надо меня жалеть. — Она покачала головой. — Все складывается, пусть и не по моей воле, так, как мне всегда хотелось.

— Неужели?

— Я потеряла надежду. Мне уже все равно, выживу я или умру.

Кадзуо нахмурился.

— Потеряли надежду… на что?

— Не знаю… я просто уже не жду от жизни ничего. — Кадзуо снова заплакал, а Масако сидела и смотрела на него, тронутая тем, что этот молодой иностранец плачет по ней. — Почему вы плачете?

Кадзуо поднял голову.

— Потому что вы рассказали мне, что у вас на сердце. И теперь вы такая далекая.

Масако улыбнулась. Он неуклюже вытер слезы. Она посмотрела на висящий над окном желто-зеленый бразильский флаг.

— Куда мне поехать? Я никогда не была за границей.

Он посмотрел на нее покрасневшими от слез глазами.

— Поезжайте в Бразилию. Там сейчас лето.

— И как оно там, у вас, в Бразилии?

Кадзуо задумался, потом застенчиво улыбнулся.

— Не знаю, как объяснить, но там замечательно. Замечательно.

Лето. Масако закрыла глаза и постаралась представить его. Этим летом все изменилось. Запах гардений, густая трава вокруг парковочнои площадки, отблеск темной воды в дренажной канаве. Когда она открыла глаза, Кадзуо уже приготовился идти — надел черную куртку поверх футболки и шапочку.

— Я скоро вернусь.

— Миямори-сан, можно мне остаться у вас до трех?

Он кивнул. Еще три часа. К тому времени Сатакэ уже уйдет. Масако положила руки на стол, опустила голову и закрыла глаза, радуясь даже этому небольшому отдыху.

Она проснулась, когда он вернулся. Кадзуо, видимо, умышленно не спешил, потому что часы показывали уже два. Он расстегнул куртку и вытащил пакет.

— Вот.

— Спасибо.

Пакет сохранил тепло его тела. Она вскрыла его и заглянула внутрь: там лежал ее новый паспорт и семь пачек денег, по миллиону йен в каждой. Масако достала одну пачку и положила на стол.

— Это вам. За то, что сохранили их для меня. Пожалуйста, возьмите.

Кадзуо покраснел.

— Они мне не нужны. Я просто рад вам помочь.

— Но у вас впереди еще год работы на фабрике.

Кадзуо стал снимать куртку, и Масако заметила, как он прикусил губу.

— Нет. Я собираюсь вернуться домой к Рождеству.

— Вот как?

— Да. Мне незачем здесь больше оставаться, — Он сел к столику и оглядел комнату. В его взгляде, остановившемся на бразильском флаге, отразилась такая ностальгия, что Масако невольно позавидовала — Кадзуо еще не потерял надежду. — Я мечтал, что смогу помочь вам. То, что с вами случилось, имеет какое-то отношение к этому?

Он достал из-под футболки серебристый ключик.

— Да, имеет.

— Он вам нужен?

— Нет.

Кадзуо улыбнулся. Ключ Кэндзи. Глядя на лежащий на ладони блестящий предмет, Масако думала, что все началось с ключа. Но нет, все началось с чего-то, что было в ней самой. С безнадежности, отчаяния и жажды свободы. Все началось именно с этого и привело ее сюда.