Ещё пара абзацев, в которых рассказывается о том, как становится всё хуже и хуже. Стоп. Задерживаю взгляд на строчках, которые кажутся интересными.

«Мы справились! Утром пошли к главному корпусу и когда один из охранников схватился за ствол, мы их просто смяли. Остальные оказались не готовы к такому. Положили человек тридцать наших, но мы перебили всех. Они даже к оружейке добраться не успели. Теперь власть в наших руках. Скэр стал главным. А я отодрал эту роскошную суку. Думала, что сможет спрятаться в своём кабинете! Как бы не так! От меня не спрячешься. Отымел прямо в жопу! А потом в глотку! Жаль никто не видел, как это было. Сиськи от ударов тряслись так, что у меня сразу снова вставал. Сейчас сижу и пью вискарь. Виолетта в главном корпусе — стала набором дырок сразу для всех. Так ей и надо. Шлюха!»

Вот видимо и тот момент, когда всё окончательно пошло под откос. Снова перелистываю страницу. Новая запись. Второе февраля.

«Сегодня утром кто-то пристрелил Скэра. Пальнули в затылок, когда тот возвращался в постель после пьянки. Труп спалили в крематории. Виолетта выглядит жалко — она так и привязана в холле главного корпуса. Её дерут те, кому не противно. Обычно, когда нажрутся в клочья. Кто-то в ночи срезал ей половину волос, теперь она стала совсем уродиной. Но днём Станос отвёл суку в душ и та стала хотя бы пахнуть нормально. Я сам не удержался и попользовался ртом. Сосёт правда уже без усердия, приходится трахать самому, иначе никак.»

Теперь у них нет совсем никакого лидера. На лестнице что-то скрипит и я машинально поворачиваюсь на Харра, который там дежурит. Сразу же слышится голос енота.

— Это я. Поставил ногу на ступеньку. Всё в норме.

Возвращаюсь к чтению. Следующий кусок текста, судя по цифрам, оставлен восемнадцатого марта.

«Все сходят с ума. Я не исключение. Каждую ночь одни и те же кошмары. Как я появляюсь в непонятном месте, где всё из металла и не могу двигаться. А вокруг только одни машины. Сплошные бездушные механизмы. Пытаюсь закричать, но не могу. И со мной что-то делают. Потом засовывают в какой-то металлический мешок и я отключаюсь. Может это реальные воспоминания? И так нам стирали память? Кто это сделал? Зачем мы здесь?»

Следом идёт ещё одна запись, уже без даты.

«Я всю ночь искал вещи доктора. Эти ублюдки наверняка убили его, а тело сожгли в крематории. Но должно было что-то остаться. У него был целый чемоданчик, где может быть что-то полезное. Я должен докопаться до истины. Нашёл всё в бывшем кабинете директора. Идиот спрятал чемоданчик внутрь дивана. Хотя, может и не идиот. Его сейф сразу разворотили и проверили, а вот в диван никто лезть не додумался. Сидел, читал и разбирался. Там дохрена всего. Какое-то биологическое оружие, антидот, бумаги. Я не всё понимаю, но судя по документам, они там выводили наверху новую форму жизни. Сукины дети. И он притащил образцы нам.»

На этом текст обрывается. «Новая форма жизни»? Он это сейчас серьёзно? Изысканное определение для бактериологического оружия, не поспоришь. А вот и ещё одно обновление дневника. Снова без даты.

«Думал. Потом пил и снова думал. Всё решил. Вокруг одни психи. Я наверное такой же. Но хочется верить, что когда-то был человеком. С реальной жизнью и семьёй. Выродки! У меня ведь могла быть семья! Жена, дети, родители! Где все они? Где хоть кто-то? Как меня на самом деле зовут?»

Дальше почерк совсем смазывается, похоже на бумагу попали слёзы, которые размыли чернила. Но в конце концов выправляется.

«В общем я всё решил. Наверху нет ничего нормального. Тот доктор сказал правду — отсюда не выбраться. Все сходят с ума и всё летит в пропасть.