Далия Трускиновская. Аутсайдеры
- Это будет стройка века! - сказал архитектор Торсен. И ведь оказался прав - начатая аккурат на исходе прошлого века, она только сейчас завершилась. При теперешних-то темпах, когда два месяца - и коттедж от нулевого цикла до последней дверной ручки готов окончательно и бесповоротно. - Это будет стройка века?.. - пробурчал бухгалтер Миша. - Это уже стройка века! Восстановить Импайр Стейт Билдинг - и то дешевле. - А на хрена мне этот билдинг? - спросил Вишняков. - Мне нужно где жить. И жить так, как я хочу. Запиши, Миша, - художнице этой за эскизы двести баксов. - Так мало? - со всей возможной иронией спросил Миша. - Пока. Я вот пересплю с ее бумажками… Если пойму, что мне хочется именно это, - тогда и буду платить. - Конечно, если на потолке не будет росписи, то дом - не дом, а так, берлога, - заметил Миша. - Ладно, если это все, то я пошел. - Погоди! Твой-то как? - А как? Полы менять пришлось, крышу ремонтировать. Пока в смету укладываюсь. Не то что некоторые. Экономный Миша тоже надумал жить в своем доме, купил развалину, на второй этаж которой побоялся подняться - на момент покупки лестница не имела перил и половины ступенек, - и стал понемногу доводить жилище до ума. Оно стояло в хорошем месте, имелись все коммуникации, имелся даже целый сарай, который временно служил гаражом и складом. Миша был нетороплив и отслеживал все скидки. Если бы Вишняков знал, что роскошный кафель, купленный для ванных апартаментов супруги, можно было два месяца спустя взять на четверть дешевле, и что Мишина ванная таким образом получится не хуже, чем у начальства, он бы несколько обиделся. Но у Миши всегда хватало ума помолчать. - Да ладно тебе, - сказал Вишняков. - Не каждый день строимся. Могу себе позволить! Ты вспомни, сколько прибыли спрятал! - Да уж! Миша за то и был у Вишнякова главным бухгалтером, что мог спрятать во всевозможных проводках любую сумму и мастерски манипулировал с налоговыми льготами. Но и оплачивался этот труд по-царски. Вишняков гордился тем, что понимает цену интеллекта, и все знали, что с командой вдвое меньше, чем у конкурента, он получит прибыль вдвое больше, да еще вырвется вперед по многим направлениям. Рабочий день кончался. Вишняков прошелся по кабинету. Хороший кабинет, хоть папу римского принимай. И пейзаж на окном не какой-нибудь пошлый - сплошь архитектурные памятники и перспектива. И супруга уехала на неделю к родственникам в Берлин. И дочка прислала сегодня из Калифорнии мейл - дом купили, няню для внука нашли. И художница Марина согласилась поужинать в японском ресторане. Художница не дура - понимает, откуда растут ноги у выгодных заказов. А расписать стенки с потолками в трехэтажном особняке - это ей занятие на три месяца, после чего спокойно можно еще столько же отдыхать. Но как раз в японском ресторане его ждал облом. Марина, которая выпала из поля зрения дня на три, не больше, взяла доллары, сунула в сумочку и, сделав большие серые глаза очень строгими, сказала, что вообще торопится. Полчаса посидеть и поговорить об искусстве может, а более - никак. Вишнякову всегда нравилось это сочетание - темные волосы и серые глаза. Он говорил, что тут чувствуется порода. Сам он породой не блистал - обычный рыхловатый мужик, нос картошкой, тусклая рыжинка когда-то густых волос, начинающие обвисать щеки. Но в женщинах это качество уважал едва ли не больше, чем стройную фигурку. Марина полностью соответствовала его понятиям о породе. Хорошо, Вишняков взял то, что подавали сразу, - суши пяти видов, полчаса развлекал даму беседой, а сам строил ловушки и засады - чтобы она прокололась. К кому-то же торопится вечером на свидание эта красавица! Она не проболталась, а только начала каждые полторы минуты поглядывать на часики. Потом пискнул ее сотовый, и она дала адрес японского ресторана. |
