|
Но когда мы говорим о браке, я хочу, что бы были только мы, наедине. Определенно обнаженными и на пути к тому, чтобы он оказался во мне. Я хочу, чтобы он произнес это снова, только между нами, хочу видеть его лицо, слышать его голос и знать, что он делает это не, потому что думает, что обязан, или потому что - менее вероятно - он был подловлен в этот момент.
Я хочу, чтобы он сделал это, потому что он не представляет другой судьбы для нас. - Ты в порядке? – интересуюсь я. Он наклоняется и вытягивает пару боксеров из чемодана. - Угу, а что? - Мы в Калифорнии и до того, как мы сюда прибыли, ты прочитал мне самую длинную лекцию на земле на тему «Дефицита водных ресурсов в Калифорнии, как это влияет на экономику штатов и на окружающую среду во время одной из худших засух». И о том, что я не должна принимать душ больше нескольких минут. Кстати, после того, как ты сделал предложение, я предложила тебе снова задать вопрос. И теперь, когда мы, вместе, здесь, обнажены и наедине, ты десять минут торчишь в душе, а затем еще двенадцать, бреешься. Он роняет боксеры, вместо того, чтобы одеть их и встает у кровати, весть такой высокий, татуированный, в чем мать родила и во всем своем скульптурном великолепии. Позволяя мне воспользоваться моментом и описать, как сильно я люблю смотреть на обнаженного Уилла. У нет эрекции, он расслаблен, и чувствует себя как дома в своем теле, в которое я тоже хочу забраться и спрятаться там, сделав его и своим домом тоже. - Хана Бергстром. Ты чертовски сводишь меня с ума. - Нет. Его голубые глаза сужаются в удовольствие. - Да. - Нет, это ты сводишь меня с ума. - Противостою я. - Нет. Он чешет свой подбородок ниже губы, и мне нужно, чтобы он поцеловал меня прямо сейчас, в данную минуту. Я не была с ним наедине с этого утра, когда он прижал меня к кровати и трахал меня так, будто это был наш первый раз, дико, громко, и был таким мокрым, потным беспорядком, от которого я кончила так бурно, что ему пришлось вытаскивать меня из постели в душ. - Я устал сегодня, - говорит он. - Я хотел немного успокоиться, чтобы сосредоточиться только какое-то время на тебе, теперь, когда мы вернулись. - Оу. Он взбирается на матрас, подползая. И сейчас, дааа, и теперь у него точно эрекция. - Я хотел, чтобы мое лицо было гладким, таким образом, я не поцарапаю твои бедра щетиной. - С твоей стороны это очень… заботливо. Он наклоняется, целуя мое голое колено. - Ну, для меня это ночь очень важна. - Правда? - Я делаю предложение дважды. - Он покусывает мою ногу от колена до середины бедра. - Кажется, что это может стать прекрасным временем, чтобы произвести впечатление на мою леди. - Уилл Самнер, ты - опасность для моих женских прелестей. - Можешь снять свои крошечные шортики, - произносит он, теребя краешек моей пижамы зубами, - и я смогу стать опасным внутри твоих женских прелестей. Мы оба замираем, и я пялюсь на него сверху вниз какое-то время. - Звучит так, будто ты хочешь подняться сюда и попасть в ловушку. Он улыбается. - Да, - говорит он с хриплым смехом, - но это звучало малость лучше в моей голове. Его руки скользят вниз, и вместе с ними мои шортики. Ох. Думаю, прежде чем мы сделаем что-либо, предполагаю, мы сделаем это: его губы на моих бедрах и затем между ног, его язык скользит, надавливает, кружит на моем влажном клиторе, и уже после, в дело вступают его зубы, что и пугает меня, и волнует. Даже больше, чем его организованная атака на мое тело, когда он оборачивает все таким образом, что я становлюсь изнемогающей, умоляющей и громкой от желания большего. Люблю его растворение в хаотичном голоде, когда участвуют его зубы и рычание, все лицо похоронено между моих ног, руки и пальцы, впивающиеся в мою кожу, удерживая бедра так широко, как этого желает он. |
