— Это все мое, — говорит она. — Мой дед завещал это мне. Вот, есть все документы.

— Я не имел в виду… — Тем не менее он берет из ее рук документы и просматривает. Как ни крути, но последнюю точку поставить нужно. — А ваш муж? — спрашивает он осторожно. — Он не станет возражать?..

Глаза у Барбары становятся очень жесткими. Ну прямо, как речная галька.

— Мой муж, — произносит она вкрадчиво, — не имеет к этому абсолютно никакого отношения. Почитайте документы.

— Да, я вижу…

— Абсолютно никакого отношения, — повторяет она. — Это мое. Насчет моего мужа, пожалуйста, не беспокойтесь.

— Не буду, — отвечает отец Тим со смешком, сам не понимая, почему это вдруг на него напало веселье.

Тереза в саду зажигает спичку и внимательно смотрит на пламя. Дыхание у нее прерывистое. Надо решаться. На ярком солнце пламя почти невидимо. Но спичка чернеет и, догорая, сворачивается, и вот уже Тереза чувствует в кончиках пальцев неприятную боль. Она швыряет спичку на пропитанных бензином кукол. Они воспламеняются, и при этом раздается сильный хлопок, который слышен всем в доме.

Никто не обращает на него внимания, кроме Девон за компьютером. Услышав этот характерный звук, Девон отрывает глаза от картинок с динозаврами и вскидывает голову. Жаркий летний воздух пронизывает какой-то пронзительный звук, как будто заработала небольшая машина. Девон прислушивается, слегка нахмурившись. Затем, осознав, что это не шум мотора, а чей-то крик, скорее всего детский, она устремляется к окну. За садовым сараем, слегка покачиваясь, вздымается маслянисто-черная мерцающая масса.

— Тери, — шепчет Девон, и в следующее мгновение уже слетает вниз по лестнице и бежит к выходу.

Ее со всех сторон омывает море солнечного света.

— Тери, — кричит она. — Тери!

Девон огибает сарай. Сильная струя непереносимого жара заставляет ее замереть на месте. Повсюду валяются разбросанные взрывом части кукол. Сарай горит ярким пламенем, просмоленное дерево ревет и выплевывает красные комки. Лавровый куст рядом тоже весело потрескивает. Наверху, в ветвях деревьев, застряли пылающие головы кукол. Трава горит, и вообще горит все, куда достают языки пламени, раздуваемого перегретым сверх всякой меры воздухом. Огонь триумфально распевает свою древнюю песнь, у него глубокий, нечеловеческий голос.

Тереза кричит на таких высоких нотах, что звуки эти тоже уже не похожи на человеческие. Она стоит, пойманная в капкан огненным треугольником, вершины которого — расплавленная куча кукол, горящий сарай и столб пламени от лаврового куста. Она сейчас сама чем-то похожа на куклу. Это потому что у нее нет бровей и ресниц, догадывается Девон. Лицо Терезы искажает гримаса ужаса. Оно напоминает красную маску. Ее голые руки и ноги тоже покраснели. Ей некуда бежать. Вокруг нее огонь. Она стоит на маленьком пятачке, который стремительно уменьшается в размерах, потому что огонь жадно пожирает землю и воздух.

— Тери! — кричит Девон, протягивая руки. — Беги ко мне, Тери!

Тереза слегка поворачивает голову. Ее глаза, кажется, встречаются с глазами сестры, но она не трогается с места и не прекращает вопить. Она словно оцепенела. А через несколько секунд вопль усиливается, становясь просто невыносимым. Девон видит ореол пламени, возникший вокруг головы Терезы.