— Куда придут? — уточнил Гав, — Ты знаешь чего-то, что не знаем мы, римлянка?

— Я знаю много такого, чего не знаете вы, — огрызнулась богиня, — Что тебе непонятно? Баал, что властвует в этих местах, не желает, чтобы мы догнали тех, кто похитил наших. Они куда-то идут. Мы тоже должны туда прийти. Разве непонятно?

— Куда они идут? — прорычал Комо.

— А я откуда знаю?! — взорвалась богиня. — В храм, в город, может быть даже в термы, потому что им компании не хватает. Выбирай любой вариант.

— Не кипятись, — рыкнул Комо. — Все нервничаем. Я просто не понимаю, откуда ты так много знаешь. Боги здешние, чего они хотят и чего не хотят.

— Ну, я же не спрашиваю вас, что вы на самом деле делаете в Африке, и почему согласились на это путешествие, — фыркнула богиня. — У всех есть свои тайны.

Комо промолчал, только покосился на богиню с некоторой опаской. А дальше нам стало не до разговоров, потому что появились обезьяны. Боги, как же я ненавижу этих тварей! Понятия не имею, какого они вида — я в них не разбираюсь. Точно не орангутанги и не гориллы. Они скакали по деревьям вокруг нас, злобно скаля зубы. Пытались вырвать оружие, бросались дерьмом, кусками коры и даже камнями. Особенно сильно они досаждали Пушку, который плоховато оборонялся от тех, кто нападал сверху. Двоих он все-таки успел перехватить, и с каким же мстительным удовольствием он хрустел их еще живыми тушками!

Наш путь усеяли мертвые приматы — мы сначала пытались отстреливаться, но их было слишком много. Так можно потратить все боеприпасы и остаться ни с чем. Теперь мы отмахивались мачете, однако попасть по юрким тварям получалось далеко не всегда.

Однажды сразу три твари ухватили самого легкого среди нас Гаврилу и потянули наверх. Пришлось снова тратить патроны, а потом ловить псоглавца, которого успели затащить на приличную высоту. Не знаю, далеко ли удалось нам продвинуться, но сомневаюсь, что за день мы ушли больше, чем на семь километров.

На ночь останавливаться не хотели.

— Не знаю, зачем ему Агния и Доменико, — сказал Гаврила, — но не собираюсь идти у него на поводу. Тартария своих не бросает.

С наступлением ночи идти стало даже немного проще. Обезьяны исчезли. Правда теперь появились ночные хищники. Когда ягуар напал первый раз, мы едва успели среагировать. Я шел следом за Гавом. Старался смотреть по сторонам, но усталость брала свое, и все чаще мой взгляд останавливался на его спине, а мысли были заняты только отсчитыванием шагов — через сколько придет моя очередь махать топором. И тут что-то промелькнуло, Гаврила коротко по-собачьи взвизгнул и взмыл в воздух. У меня сработал хватательный рефлекс — я ухватил псоглавца за ногу, отчего тот заверещал еще сильнее, а меня протащило по земле. Только теперь разглядел почти черную тушу ягуара, на которого всем весом навалился цербер. Нащупал револьвер, выстрелил почти в упор в голову хищника. Раз, другой, третий… Первые пули желаемого эффекта не оказали, третья выбила глаз и, похоже, пробила мозг зверя — он рухнул, будто сломанный, разом. Даже не задергался. Гаврила отделался глубокими ранами на плече от клыков зверя.

— Сможешь идти? — спрашивал его Комо со слезами на глазах, тряся за плечо.

— Ты дурной? — вызверился я. — Куда ему идти? Ты его понесешь. Я пойду впереди.

— На мне все быстро заживает, — простонал Гав. — Как на собаке.

— Тогда останавливаемся. Надо отдохнуть, а то даже если догоним их ничего сделать не сможем.

Мы прошли еще немного, пытаясь найти удобное место для стоянки, ничего такого удобного, как лагерь, оставшийся возле реки, не нашли.