— Кто-нибудь, передайте Бергу, что если Козлянинов перещелкает всех англичан, то Мориц пойдет к нему в денщики, — закричал я.

Но южный форт обошёлся без моего окрика и практически сразу зажег еще одного англичанина.

До фортов оставалось еще четыре мили, а флот его величества уже потерял три корабля. Ветер начал стихать, а солнце медленно садиться.

* * *

Мостик линейного корабля HMS «York» флагмана адмирала Кокрейна. Восемь часов вечера.

— Господин адмирал, что происходит? Они же нас просто расстреливают! — кричал генерал Батлер, командующий экспедиционным корпусом, — надо уходить!

Адмирал Кокрейн и сам не понимал что происходит. Да, ядра которыми корабли Гамильтона стреляли у Барбадоса были значительно мощнее обычных. Теперь британцы понимали, что это был динамит, его образцы они получили во время войны с американцами.

Но не настолько же! Да еще и дальность с точностью у калифорнийцев была запредельная. И если с точностью, как раз, все понятно, не зря же два воздушных шара висят над фортами, то на вопрос, почему эти чертовы пушки стреляют так далеко, ответа не было.

Кокрейн поморщился от визгливого голоса этой сухопутной крысы и раздраженно ответил, стараясь все-же не сорваться на крик:

— Куда уходить? Батлер, вы же не дурак, и должны понимать, что если мои корабли сейчас будут разворачиваться, то превратятся в хромую утку. Их будут безнаказанно расстерливать. Мы делаем всё что нужно, только вперед. Тем более, что солнце садиться и скоро точность стрельбы этих проклятых фортов наверняка снизится. Главное только, чтобы на кораблях потушили все огни.

— А если там подводные скалы или еще что-то?

— Лучше разбиться на скалах, чем сгореть заживо, генерал. А теперь замолчите, — едва адмирал это сказал, как очередной его корабль взлетел на воздух.

Форт «Южный», в это же время.

— Темнеет, мистер Гамильтон, — сказал мне Резанов.

— Я вижу, Николай Петрович, как вы думаете, ваши молодые дарования догадаются начать стрелять осветительными или им подсказать?

— Мистер Гамильтон, они военные моряки, и великолепно справятся сами. И прекратите подтрунивать над Морицом, бедняга Берг не виноват, что мы все приперлись на его форт.

— Тут вы правы. Николай Петрович, без начальства оно как-то сподручнее.

— Вот-вот, мистер Гамильтон, вы хоть и американец, но русскую душу очень тонко чувствуете.

— Куда деваться, если вы меня окружаете.

Резанов был абсолютно прав, оба лейтенанта не сговариваясь, а может и наоборот, сговоривщись по телеграфу, отдали приказ и сразу восемь осветительных снарядов ярко озарили вечернее небо.

Их света было достаточно, чтобы наблюдатели передали информацию наводчиком, те скорректировали наводку, огонь продолжился и сразу два английских корабля загорелись.

— Все-таки хорошо, что полдня ветер был не боковой, а практически встречный и англичане двигались с черепашьей скоростью. Мы расстреливаем их как на стрельбище, — сказал мне де Карраско.

— Вы правы, сеньор военный министр. Но думаю, если бы они шли на всей скорости, результат был бы тот-же самый.

Еще через десять минут оставшиеся два англичанина, из атакующей семерки, тоже горели и на наблюдательный пункт поднялся пунцовый от волнения Берг.

— Мориц Борисович, прикажите выстрелить осветительными снарядами на предельную дальность, хочется увидеть что делают остальные британцы.

— Как прикажете, господин президент, — лейтенант отбил команду по телеграфу, продублировал её на северный форт и вскоре мы увидели, как оставшиеся английские корабли медленно разворачиваются…

— Господа, поздравляю! — обратился я к моим военным, когда поток восторгов иссяк, — сегодня был великий день! Сегодня наша армия приняла свой первый, по настоящему серьезный бой, и не просто приняла, а победила! Мы разгромили англичан, да не где-нибудь, а на море.