Да, этому паровозу пока очень далеко даже до уровня пятидесятых годов девятнадцатого века той истории которую я знал, но все равно, это детище Фултона по настоящему впечатляло.

— Господин Мацумото просит передать его восхищение создателю этого удивительного механизма и просит разрешения пригласить его в Японию, — услышал я сзади голос переводчика. Да кто такие эти Мацумото и сёгун Токугава Энари. Мацумото ведёт себя так, как будто это он тут главный у японцев, а не принц Аяхито. Понятно, что тот совсем еще ребёнок, но все равно странно.

— Вам лучше спросить у него самого, мистер Фултон свободный человек и волен распоряжаться своей судьбой как ему вздумается.

— Понятно, спасибо, господин президент.

— Николай Петрович, — обратился я к Резанову, — кто вообще правит Японией, сёгун или император?

— Это сложный вопрос, мистер Гамильтон. Формально власть принадлежит императору, но фактически, правит самурайское правительство во главе с сёгуном Энари.

— Понятно, император там марионетка.

— Не совсем, но близко к этому. Вы уже решили, кто будет наставником Аяхито?

— Конечно, Отец Нектарий, кто же еще?

— А он вообще знает, что ему такое счастье привалило?

— Кто? Отец Нектарий?

— Да.

— Конечно, знает, я с ним это обсуждал.

Это была чистая правда. Подумав, я решил, что отец Нектарий является лучшей кандидатурой для воспитания юного принца. Всё-таки Резановым было получено согласие на открытие православных миссий в Японии, и кто как не Нектарий способен вложить в голову Аяхито уважение и почтение к монахам и священникам этих миссий.

А то, что Аяхито по сути такая же марионетка как и его отец, так это не важно. Кто знает, что случится с Японией, когда там будет постоянная база нашего флота. Глядишь, и пешка превратится в ферзя…

— Поздравляю, Роберт, очередное ваше творение работает безупречно, — обратился я к Фултону, когда мы, сделав круг, вернулись к его заводу.

— Спасибо, мистер Гамильтон, мне очень приятно.

— Тут японцы вас к себе в гости приглашают. Произвели вы на них впечатление.

— Ну, уж нет, — рассмеялся изобретатель, — я туда точно не поеду. Если хотят, пусть присылают людей на обучение, за отдельную плату, естественно.

— Рад это слышать. Есть идеи, что будете делать дальше?

— Как что, строить паровозы, пароходы и паровые машины для Калифорнийской республики.

— Нет, вы меня не поняли. То, что вы перечислили это уже рутина. Я про новинки.

— Ах, вы про это! Сначала нужно посмотреть, как этот красавец себя покажет, — Фултон сделал жест в сторону паровоза, — а потом посмотрим, есть мысли.

— Я к вам заеду, когда с японцами утрясу.

— Конечно.

* * *

Двадцать третье марта тысяча восемьсот восьмого года, стрельбище недалеко от военного городка японского экспедиционного корпуса, Калифорния.

— Господин президент, а ведь это не то оружие, которое ваши люди использовали в Японии, — обратился ко мне через переводчика Мацумото.

— Да, на кораблях Плетнева были другие винтовки, менее совершенные. Сейчас вся армия Калифорнийской республики вооружена этим оружием.

Мы стоим перед большим демонстрационным столом, на котором разложены винтовки и пистолеты системы моих греческих изобретателей.