Старший лейтенант Николай Николаевич Ильинский, отличившийся на «Афалине» — убийце британского «Дредноута», приказал повторить радиограмму. С японской войны он не слишком доверял добрым отношениям с англичанами. От них можно ждать любой подлости, а уж заявления — мол, не весь текст приняли — запросто. «Омуль», большой океанский крейсер надводным водоизмещением в тысячу тонн и с шестью торпедными аппаратами в носовой части, продолжил сближение с противником.

— Засекут наши переговоры, Николай Николаевич, — промолвил глазастый гардемарин, первым углядевший австрийцев и не отрывавший бинокль от глаз.

Лодка неслась полным ходом, то зарываясь хищным носом в эгейские волны и подставляя рубку под их ладони, то выскакивая на пенистые гребни. Каждая крупная волна накрывала палубу, скрывая орудие, и разбивалась о надстройку, осыпая подводников мириадами теплых брызг.

— Трусить изволите? — Ильинский сочно затянулся трубкой, переняв манеру у знаменитого Конрада Ланге, бывшего командующего подплавом. — Право, не стоит. Они и первую нашу передачу поймали. Так что знают — обнаружены, а вокруг наши лодки снуют. Сблизимся, посчитаем дымы, снова передадим сообщение. А там, бог даст, пощиплем слегка за немецкие бока. Не отчаивайтесь, Павел. Когда эскадра строем несется, им не до беготни за лодкой. Эсминцы да легкие крейсера заход глубинными бомбами сделают — и снова в строй. Знают, что мы за ними не угонимся.

— Ваше благородие, а их лодки?

— Сегодня — вряд ли. Гансы узлов двадцать дают. U-боты у них наверняка есть, да только действовать они будут втихую, отдельно от эскадры. То есть как мы.

Последнюю радиограмму «Омуль» дал с пятидесяти кабельтовых от головного корабля, после чего Ильинский с командовал погружение. «Аллигатор» чуть поотстал и принял правее, готовясь включиться в атаку вторым номером.

Англичане на этот раз не подвели. Радист принес Александру Васильевичу расшифрованную депешу.

— Ваше превосходительство! С «Омуля» докладывают: неприятель следует двумя кильватерными колоннами. Левее линейные броненосцы в количестве не менее четырех, правее крейсера в количестве не менее трех. Командир лодки принял решение атаковать.

Началось!

Адмирал Колчак отнюдь не был трусом. Однако в морском бою не участвовал с Японской войны и тем более не командовал никогда таким соединением. А уж что на карту поставлено, знал лучше других. До врага миль семьдесят, британцы куда ближе к ним. В разных частях Эгейского моря еще четыре субмарины в патруле, ни одна из них не успеет. Построение противника говорит о том, что их командующий отрезал крейсера в отдельную подвижную группу. Соответственно выходить им навстречу классическим кильватерным строем негоже. Надо и крейсера отсечь, и по броненосцам огонь сосредоточить, и авианосные баржи укрыть. Есть, конечно, надежда, что британцы малость расстроят их ряды.

Главное командирское решение — до начала боя. Потом придется внести массу дополнений, но ошибочную расстановку кораблей быстро не исправить. С мостика понеслись приказы, а стройная кильватерная линия сломалась, разбившись на несколько групп.

Пока эскадра готовилась к бою, Арцеулов забрался в кабину «Шорта». Британский поплавковый биплан-торпедоносец, приспособленный нашими умельцами к взлету и спуску на авиаматку, уже проявил себя как истребитель и разведчик. Только ресурс мотора всего часов сорок, наполовину выработанный. Вот бы делать в России такой самолет да моторы к нему!

Взвыв на полных оборотах, движок превратил диск пропеллера в едва заметную пульсирующую тень.