Было три часа дня. Дышалось в жару тяжело. Знойное небо над городом напоминало раскаленную крышку.

Аввакум взял такси и попросил шофера отвезти его на бульвар Мохаммеда, дом 78 — «Банк дю Марок». Смуглолицый шофер, почти черный в своем снежно-белом кителе, едва заслышав волшебное «Банк дю Марок», тут же весь расплылся в широкой, приветливой, бесконечно угодливой улыбке. Лоснящаяся бархатная дорожка, которая сама стелется у тебя под ногами. И вот такая улыбка расцветает на лице рослого, кареглазого красавца с бронзовым загаром!

Они въехали на бульвар, тут и там затененный развесистыми пальмами и массивными домами с плоской крышей, белыми, словно морская пена, и гордыми своим солидным видом. Дома с мавританскими аркадами в этой части города казались чужеродными — среди иностранных гостей изредка мелькали местные жители.

Аввакум спросил у шофера, как его зовут.

— Хасан, — ответил шофер.

Почему вы, Хасан, так раболепно улыбаетесь? Бронзовое лицо человека густо покраснело.

— Профессия, господин! — сказал он и тихо, как бы извиняясь, добавил: — У нас ужасная конкуренция, господин!

Во время этого непродолжительного разговора Хасан улыбнулся один-единственный раз.

Войдя в банк, Аввакум прошел в зал текущих операций — своего рода черномраморный храм, где царила прохлада. В глубине стоял шум счетных и пишущих машин, у окошек ждали своей очереди паломники — с портфелями, в элегантных шерстяных или териленовых костюмах.

Получая по чеку деньги, он попросил, чтобы ему дали немного мелочью.

Когда из мраморной прохлады Аввакум вышел на улицу, у него было такое ощущение, будто его сунули в раскаленную печь. Хасан ждал его у машины, придерживая рукой открытую дверцу.

Аввакум мог получить деньги и в другом банке, поменьше этого, даже на аэродроме, но Хасан должен знать, что имеет дело с солидным клиентом.

— Хасан, — сказал Аввакум, — я буду тебе очень признателен, если ты отвезешь меня на улицу Мелендез-и-Пелейа, не возражаешь?

— Есть, ваше превосходительство! — по-военномуответил Хасан.

Хлопнув дверцей, он с ловкостью леопарда занял место за рулем. Не каждый день попадается клиент, имеющий дело с «Банк дю Марок».

На пересечении бульвара Пастера с улицей Свободы Аввакум повторил:

— Мелендез-и-Пелейа, 47. Германское консульство!

— Аллах, ну и клиент! Такое не каждый день случается!

— Хасан, — сказал Аввакум, когда кремовый «пежо» остановился у дома 47. — Возьми эту мелочь, — он вы сыпал ему горсть монет, — и, пока я в консульстве справлюсь с делами, можешь по собственному вкусу охладить свое горло.

— О, ваше превосходительство! — возразил Хасан, но тут же подставил руку и сунул деньги в карман.

— Если кто-нибудь станет спрашивать, что у тебя за клиент, объясни: француз из Парижа.

— Француз из Парижа, клянусь аллахом! — кивнул Хасан.

Чего только не бывает на белом свете: почему его превосходительство из Парижа не может иметь дел в западногерманском консульстве? Одному аллаху известны пути человеческие! Мелочь составила приличную сумму. Пусть его палками дубасят, он все равно будет твердить, что его превосходительство из Парижа.

Начисто облысевшая голова чиновника обрела цвет перезрелого арбуза. Небесно-голубые глаза его затянули мрачные тучи.

— По какому праву, мосье? — спросил он по-французски, и его тонкие тевтонские губы искривились в пренебрежительной, вызывающей усмешке.