Или хотя бы переехать. Жили в пригороде, там народу много, мигом бы неладное заметили.
– А я не снимала блокиратор?
– Нет, – весело улыбнулась мама. – Ты у меня та еще сорока, всегда любила играть с моими украшениями.
И сейчас люблю…
– Я не понимала разницы? Между блокиратором и волей?
– Три года. Что ты могла тогда понять?
На этот вопрос было ответить сложнее всего. Корс в три года был умненьким, я помню. А я?
Мама продолжала рассказывать.
– У нас денег было – крохи. Мы даже постоялые дворы себе не могли позволить. В трущобах жить не хотел Шем, а остановиться рядом с деревней, подработать по мелочи того-сего… так мы и делали пару месяцев, нигде не останавливались надолго, знаешь, когда решились?
– Нет.
– Сила в три года проявилась, но тогда я поняла, что она… через край. Странно, что ты не помнишь. А может, и к лучшему.
– Чего – не помню?
– Нападения.
Нет, не помнила. Ни капельки не помнила.
– Ты потом несколько недель в горячке лежала, а тут и место лесничего подвернулось. Барон эту шайку давно искал…
Мама рассказывает, а у меня перед глазами встает лесная дорога.
Обычно люди передвигаются по дорогам с караванами.
Так безопаснее. Спокойнее, уютнее, в караване можно купить место на телеге для себя или вещей, кормежку, а охрана там по умолчанию.
Можно ехать в почтовой карете.
Это быстрее, но дороже, намного дороже.
А можно и так, как мать с отцом. Пешком, с серым осликом в поводу. А на ослике навьючены их нехитрые пожитки и поверх мешков сидит рыженькая девочка лет трех, трех с половиной. Сидит, нянчит куклу, смотрит по сторонам, улыбается…
Этот способ самый опасный, но быстрый. А еще – он хорош для тех, кто хочет спрятаться от людей. Караванщиков можно расспросить, а если ты просто идешь по дорогам…
Возможны разные опасности.
К примеру…
Откуда он только взялся, этот мужик с окладистой сивой бородой? Только что не было, и вот, стоит! Глядит себе нахально, топором помахивает.
– Стоять! Приехали вы, путнички!
Отец оглядывается по сторонам.
А ведь разбойник не один. Рядом с ним вырастают еще двое, и на дереве ветки шевелятся… лучник. Точно.
Будь отец один, он бы дрался.
У него жена и ребенок, он не сможет их прикрыть. И медленно поднимает руки.
– Хорошо. Я оставляю осла, и мы уходим.
Разбойники гогочут.
Лица искажаются похотью, злобой… мама удивительно хорошенькая, даже в мужской одежде, даже с платком на голове. Не скрыть ее такими мелочами.
– Ты уходишь. А бабы твои остаются. Хочешь – осла можешь взять, его и е… вместо баб!
Грубое слово срывается с губ разбойника, мама хватается за руку отца.
Он толкает ее к дочери – держитесь вместе.
Айнара все понимает правильно, прижимается к боку ослика, хватает за руку Айшет.
Девочка поднимает на разбойников глаза.
Спокойные, карие…
– Мам, кто это?
И Айнаре вдруг приходит в голову безумная мысль.
Ящерица… люди… даже если дочь лишится дара – лучше дар потерять, чем жизнь. Весьма мучительным способом.
Шем торгуется с разбойниками.
Они угрожают, он угрожает в ответ, говоря, что тут многие полягут. А женщин ему проще самому убить, чем таким в руки отдать…
Айнара же…
– Малышка, это плохие дяди.
– Очень плохие?
– Да. Как сорок разбойников, помнишь?
– Д-да… – Сказку девочка помнит. |