- Спасибо, - поблагодарил обоих, уже поняв, что друзья поддержали мою Бабочку.

Оказались самыми надежными. И даже порадовался, сумел, что когда-то уговорил ее с ними не рвать.

Костя кивнул и за себя, и за сестру, которая не могла скрыть свое облегчение. За Бабочку, думаю. И я в который раз подумал о том, как много потерял их отец, отдалив детей от себя после смерти жены. Оба замечательными людьми стали. Надежными. Искренними.

Пожал руку Косте. Улыбнулся Катерине, не впервые “спасающей” мою Бабочку. На автомате как-то, натренированный за многие годы привычкой “выдерживать линию” в любой ситуации. А у самого уже крышу рвало. Никого не хотел видеть, по факту. Ничего надо не было. Только Бабочка! И я поддался. Сдался на милость этой своей нужде! Схватил крепче дрожащие пальцы Бабочки. Уже сам потащил Свету к машине.

Домой. Домой! Никого больше не хотел видеть и слышать. Ничего сейчас не было нужно. Все остальное потом. А сейчас мне ощущением Светы в своих руках хотелось насытиться за все эти гребанные дни.Света

Не верилось. Просто не верилось. Хотя я не позволяла себе отчаяться и все это время ждала. Убеждала себя и Катю, что любимый вернется. Подруга не спорила и не перебивала, только обнимала меня крепко. Особенно после того, как Костя про убийство узнал… Но я продолжала говорить, что Сережа вернется. Не сегодня, так завтра. И завтрак ему каждый день готовила, как дура рыдая над кофе. Но заставляла верить и себя, и друзей, что он со всем справится. Он мне слово давал. А Сереже я верила, как никому в мире.

И вот он! Здесь! Я знала, что приедет! И плевать на отчаяние, которое приходилось придушивать ежеминутно!

Хотелось ухватиться за него руками и ногами, уцепиться за шею, прижаться всем телом и не отпускать от себя и на шаг. Дышать им. Но я этого не делала. Просто продолжала держать Сережу за руку. И не могла отвести от него глаза. И он держал мою руку. Даже когда мы в машину сели, не хотел отпускать.

Мне грудь распирало: от радости, от невероятного облегчения, что вернулся. Здесь. Живой. Со мной! И так много хотелось рассказать, спросить… Но я молчала. Боялась, что если рот раскрою - разревусь, как девчонка. А он переживать начнет. И себя корить будет. Я же знаю. Не хотела добавлять ему мороки и волнений. Наоборот, что угодно сделала бы, чтобы и Сережа сейчас только облегчение и радость испытывал. Видела же, ощущала, насколько он устал и измотан, пусть и делает вид, что все нормально, и он - непробиваемый. Это лет пять назад он смог бы меня провести таким видом, поверила бы. А сейчас, не нуждалась в придуманном “непробиваемом” образе. Знала, что тоже человек. Со своими ошибками, сомнениями и страхами. Очень многое поняла за эти дни. Наверное, больше, чем за всю предыдущую жизнь с ним. Прочувствовала на своей шкуре, как непросто еще о чем-то думать, когда внутри все от боли и тоски в узел сворачивается, а ты вынужден о других думать, дела решать, обеспечивать стабильность, да еще и работникам своим внушать уверенность, что все нормально и запланировано. Много чего поняла за последние дни и ночи, особенно, когда пошла с Костей к поверенному, чтобы хоть немного в ситуации с делами любимого разобраться. Никогда до этого не думала. А тут… Как прозрение, наверное. Не особо приятное для самой себя. Потому что задумалась о том, как жила. Осознала (причем, подозреваю, что до сих пор не в полном объеме), сколько Сережа всегда на себе тянул, не позволяя ничему омрачать моего существования, отводя любые “тучи” с моего небосклона, лишь бы я ни о чем не беспокоилась.

Я стыд испытывала. До сих пор. Не знаю… Нет, знаю, он этого не хотел бы. И не считал, что мне или ему стоило бы вести себя иначе. Но мне моя мама вспомнилась. И та жизнь, для которой меня готовили. Выходит, хоть и считала я раньше, что буду вести себя иначе, а именно так и вела себя, как мама говорила? И даже если Сергей не возражал, меня совесть замучила.