– Иван, а когда вы с Мартой познакомились? Оливье еще вот, селедка… Марта, ну чего ты сидишь, подложи Ивану еще оливье! – У матери, как всегда, все было под контролем. Гости должны есть. И пить. Но пить – умеренно… Нина Павловна зорко наблюдала за Иваном.

– Когда? Да не очень давно… – добродушно пробормотал Иван.

Марта толкнула его коленом. «Эх, надо было предупредить, что мать не любит скоропалительных знакомств!»

– Год назад, – перебила его Марта.

– Да, год назад… Один год – как один день! – улыбнулся Иван. Потом что-то вспомнил и потянулся к Марте с поцелуем.

Марта едва сдержалась, чтобы не ткнуть его локтем в грудь. Потом вспомнила, что сама дала «жениху» наказ – показывать свою любовь к ней, «невесте». Позволила чмокнуть себя в щеку.

– А по профессии ты кто? – сурово обратился к Ивану отец.

– Художник он! – быстро произнесла Марта.

– А ты не лезь, не тебя спрашивают… – отмахнулся отец.

Далее последовал допрос с пристрастием – какой институт закончил, где работает, сколько получает, какие планы на будущее и т. д. и т. п. Иван очень ловко отвечал и даже вопрос о собственных родителях обошел стороной – дескать, их давно нет. О помойке – ни гу-гу. Словом, все прилично, все достойно, никаких проблем. Чем дальше, тем сильней он нравился родителям!

Марта даже почувствовала некоторые угрызения совести, что притащила Ивана сюда. Но, с другой стороны, если бы она этого не сделала, то сейчас допрашивали бы ее. И по полной программе – почему одна, почему такая непутевая и т. д. и т. п.

Братья, Георгий и Глеб, молчали, усердно ели. Они напоминали двух былинных молодцев – огромные, с мощными подбородками, с кудрявыми чубами, глыбистыми плечами. Двое из ларца, одинаковых с лица. Их жены – Лиза и сильно беременная Марина – тоже упорно молчали. Потом у Марины заболела спина, и она ушла. У Лизы стали орать девочки, и она тоже ушла.

Георгий с Глебом немного оживились, подлили себе еще в рюмки. Мать смотрела на это благосклонно, сыновья были ее кумирами. Отец тоже всегда был более снисходителен к сыновьям.

Георгий с Глебом заговорили с Иваном на какие-то свои, мужские темы. Что-то про машины, опять про эту дурацкую аэрографию… Похоже, братьям Иван тоже понравился. От этого мать стала с еще большим восхищением смотреть на будущего «зятя». Потом даже шепнула на ухо дочери: «Марта, не будь дурой! Такого мужика нельзя терять…»

Марта с кислой улыбкой кивнула.

Смотреть в глаза родителям было неловко… Она принялась оглядываться по сторонам и обнаружила новую хрустальную люстру. И репродукцию картины Шишкина – между двух окон, под золоченым ламбрекеном.

Все остальные предметы интерьера сохранились в неприкосновенности, как то: «стенка» румынского производства, дубовый буфет, этажерка с книгами (которые сроду никто никогда не читал и которые были куплены исключительно «для внуков»), пара плюшевых кресел леопардовой расцветки и раскладной диван, жесткий и неудобный даже на вид, а уж что касается его функциональных достоинств, то сравнить его можно разве что с орудиями святой инквизиции… Как на этом диване спали последние двадцать лет отец с матерью – уму непостижимо!

В те времена, когда было еще желание, Марта не раз предлагала переделать квартиру. «Стенку» – вон, заменить ее какими-то стеллажами интересной конструкции, этажерку перевезти на дачу и вместо классиков расставить по полкам материны заготовки, классиков переместить в стеллажи, буфет ликвидировать, кресла выкинуть, а диван – не просто выкинуть, а еще и напоследок порубить топором (выплеснуть скопившийся против него негатив!).