— А ты сама видела?

— Видела. От меня он убежал.

— Вши, клопы и тараканы… — понесло Агату в научные рассуждения. — Эти кусают ради спасения своей жизни, не из вредности. Я все пытаюсь вспомнить какую-нибудь тварь хуже человека. Но не получается, сама видишь. Ты знаешь какое-нибудь более мерзкое млекопитающее?

В этот момент мне было не до фауны и флоры, тем не менее никого хуже человека тоже вспомнить не удалось. В голове всплыло что-то насчёт драки оленей из-за лани, но на роль лани Стефан явно не тянул.

— Дать тебе Брэма? — устало спросила я.

— Балда ты! — рассердилась Агата. — Я про то, что по своей подлости эта подстилка ни с одним животным не сравнится! Похоже, Стефан все-таки прозрел. Я ведь тебе говорила, что этот кретин, которому моча в голову ударила, рано или поздно опомнится. Но какая гадина! Да ещё на тебя все хотела свалить, только мозгами не вышла! А ещё говорят, что дуракам счастье, нет, какое там счастье — кого Бог хочет наказать, того разума лишает… значит, дуракам покровительствует какая-то тёмная сила, потом вспомню… А представляешь, если бы твоя машина вместе с тобой не болталась в Колобжеге!

Теперь я опомнилась, даже радикальнее, чем Стефан.

— Соображай, что говоришь! — сердито ответила я. — Куда этой кретинке взломать мою машину. И квартиру тоже, разве что дети открыли бы ей дверь своим ключом. Но дети у меня умные, это мои дети, а не её. Может, она и питала такие дурацкие надежды, ну и что с того? Фактически она ничего не могла бы сделать.

Как ни странно, трезвость мышления вернулась к Агате после очередной и довольно изрядной порции коньяка.

— Ты права. Это дубина вне конкурса. В конечном итоге ум торжествует над глупостью — при условии, что учтёт, что глупость существует на свете. А это трудно, по себе знаю. Ладно, к черту мудрость и глупость, главное, что мы все-таки докопались до какой-никакой, но правды.

Как по-твоему, что Стефан на это…

Это я знала наверняка, даже задумываться не стала.

— А ничего. Меня это не касается. Это его проблемы. Знаешь, для меня он умер! Я вдруг почувствовала, что начала новую жизнь, я ведь совсем не старая, дети на моей стороне, и есть один такой… Его зовут Павел, а остальное тебя пока не касается… Я с ним в Колобжеге познакомилась, но он из Варшавы. Может, я даже ему позвоню…

За все годы моей дружбы с Агатой она никогда ещё не оказывала мне такой бурной поддержки…

Бежан с Гурским пропахали в поте лица целые сутки, мечтая наконец отдать в прокуратуру завершённое расследование. Прокурор Весоловский сумел увильнуть от личного участия, хотя о необходимости срочно выдать ордер на обыск его уведомили почти в полночь.

Несомненно, самым трудным этапом следствия был допрос гражданок, которые накануне давали показания в совершенно пьяном виде…

Это оставили на потом, поскольку гражданкам полагалось как следует протрезветь, при этом одну из них надо было доставить в отделение под конвоем.

— Кто бы мог подумать, что наиболее неправдоподобное в конце концов окажется истиной, — вздохнул Бежан, потягиваясь. — Как там было у Шерлока Холмса? Отбросить невозможное, тогда неправдоподобное само получится, что ли…

— Слепая везуха, даже не понадобилось отбрасывать невозможное, — заметил Роберт. — Но ведь такое нарочно не придумаешь! Мотивы Барбары Борковской так и лезли в глаза, хотя на одних косвенных уликах далеко не уедешь…

— Если бы эта гусыня сумела подкинуть ей вещдоки, у нас были бы большие неприятности. Надо все материалы привести в порядок.

Бежан складывал в папку документы и протоколы показаний, не имея ни малейшего желания обнародовать собственные ошибки.