|
Али самой для памяти. Купринька то читать вряд ли сумеет, ему ни к чему. Дай бог, если выслушает. Дай бог, если поймет, что к чему в бабушкиной сказке. Уж сколько она их порассказала ему! У у у, не перечесть! А все впустую, а все зазря. Не учат ничему Куприньку сказки, особенно через шкаф сказанные. Он, небось, и не слушает их вовсе. Или так, в пол уха. И ничего, что ухи у Куприньки ого го какие – лопоухие. Бабушка Зоя свои, нелопоухие, навострила: слушала слушала шорохи в шкафу, а ничего не расслышав, вдруг запричитала:
– Бедная я, несчастная. Никому то я не нужна горемычная. Никто меня не приголубит, сиротинушку. – И слезу пустила. Слезу, конечно, ни к чему, все равно Купринька не видит, но так все же убедительнее. Самой себе тоже верить надобно. – Жила жила себе распрекрасно, – продолжала бабушка Зоя. – А потом нате, получите распишитесь Куприньку вам. А тот, неблагодарный, мяса моего не ест, пирогов моих не кушает, лишь кровь мою пьет. – Тут она ка ак принялась биться головой о шкаф, сначала слегка, потом все сильнее, сильнее, сильнее. СИЛЬНЕЕ. И вот уже того гляди и затылок расшибет в кровь. Глаза у бабушки Зои закатились, л Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|
