"А ещё говорят, что объявился Боря Цирюльник, может он бежал из тюрьмы, а может его выпустили. Но он, говорят, сразу подался в Горький, то есть теперь по новому в Нижний Новгород. Правда то или нет, я не знаю и знать не хочу. Без бани теперь будет плохо, всего-то и радости было в Семеновске, что баня..."

Кончалось теткино письмо как всегда многозначительными словами прощания "прощай дорогая, быть может, это мое последнее письмо." Такие последние письма приходили весь прошлый год, тетка была ещё здорова и крепка, как осиновый пень и Рая порадовалась за нее, за пять мешков картошки в подполе - чтоб ни случалось, а тетка осталась единственным человеком, где в случае самой большой беды можно было найти помощь и сочувствие.

Она вышла из общежития и добежала до ближайшего магазина, который открывался в семь часов и при нем было маленькое кафе, ужасно дорогое, но "вкусное". Рая, не давая вспоминать себе о всяких глупых диетах, плотно позавтракала и вернулась в общежитие, когда навстречу ей к лицею уже шли те, у кого занятия начинались с первой "пары". В этот момент она, наконец, вспомнила, что ей совершенно необходимо было сделать сегодня и - сразу же, с утра. Надо было надежно спрятать "общую кассу" - 2 400 долларов, которые доверили ей подруги. Что либо спрятать в стенах общежития (как в солдатской казарме) - задача беспредельно сложная, но у Раи были кое-какие соображения насчет тайника. Схоронить капитал было необходимо срочно, поскольку в общежитие поворовывали - не то чтоб по крупному, но время от времени пропадали разного рода мелочи.

Рая миновала холл и поднялась на второй этаж. Навстречу ей попалась Карташова - взмокшая после своего утреннего кросса, она поспешала в душ.

- Тебя Юлия и Елена искали. - произнесла Карташова на ходу.

Рая кивнула, не придавая сообщению никакого значения - мало ли зачем подруги искали её с утра. Она вошла в комнату и громко позвала.

- Александра, вставай!

Из-под подушки прозвучало сладостное, утреннее мычание и Александра перевернулась на другой бок, простонав.

- Опять начинать жить, мать вашу...

Открыв ящик стола, Рая достала свою косметичку и решила, что деньги лучше всего было зашить в рукав старого пальто, исходя из тех соображений, что такую рухлядь никто не попятит и тайник получится достаточно надежный. Соображение того порядка, что три четверти девчонок общежития именно так и припрятывали свои дешевые драгоценности - ей в голову не пришло.

Она быстро вытащила из шкафа это пальто, надорвала подкладку и раскрыла косметичку, собираясь достать деньги.

Денег к косметичке не было. Ни долларов, ни родных рублей. Рая сразу поняла, что их нет и никогда больше не будет, но поначалу лихорадочно переворошила всю свою одежду, потом, уже спокойней, прикинула - куда она могла их сунуть вчера вечером. Никаких неясностей не было - они вернулись с прощального обеда, засели в бытовке, немного выпили, скинули все деньги до кучи и Рая уложила их в косметичку. Больше их просто некуда было сунуть.

Рая оглянулась - Александра снова засунула голову под подушку. В коридоре кто-то громко закричал: "Машка, отдай мою сковородку!".

Но как ни рассуждай, деньги мог украсть только тот, кто знал, где они существуют и где они лежать. Ночью или рано поутру никто бы не полез в стол искать косметичку с деньгами.

"Работа по наводке" - подумала Рая и вспомнила человека, которому принадлежали эти слова. Но сейчас было не до воспоминаний. Рая не ударилась в панику, не подняла крик - это ей и в голову не пришло. Скорее наоборот она ожесточилась и внутренне собралась, а мозг её, как всегда в экстремальных ситуациях, разом запустился в логичное и стройное размышление - украсть могли только свои, это было очевидным. Или - тихо вошли ночью в комнату, благо на дверях и замков нет, либо - утром, пока она ходила за письмами и завтракала.