Лежа на полу, они тяжело дышали. Оказалось, что Амаль в крайнем возбуждении сломала все ногти на руках. Она засмеялась грудным смехом, которого Малко раньше от нее не слышал, и томно сказала:

– Я еще ни с кем этого не делала...

Малко про себя подумал, что с таким темпераментом, как у нее, можно быстро привыкнуть к подобному способу любви и предаваться ему, не опасаясь общественного порицания после первой брачной ночи. Но он верил Амаль.

– Ты мой первый любовник, – добавила она. – Если это, конечно, считается... – И все еще разгоряченная, прижалась к нему. – Скоро ты уедешь и забудешь меня...

Кто знает! Ведь не каждый день встречаешь подобное сочетание буржуазной добродетели и самозабвенного исступления!

– Твое задание выполнено, – пошутил Малко. – Теперь ты все знаешь и можешь со мной больше не встречаться.

– Противный!

– Да, – сказал он, – скоро я уеду, ведь я приезжал всего лишь посмотреть на повешение. По поручению своей газеты. Кстати, тебя тоже туда пошлют...

Она вздрогнула:

– Ты что! Однажды я шла по Аль-Тарир, случайно подняла голову и увидела босые ноги человека. Тогда я еще ни о чем таком не знала и убежала, вся в слезах. Это ужасно! Знаешь, большинству людей это не нравится, но люди просто боятся. Уверяю тебя, никто из моих знакомых не ходит на площадь Аль-Тарир.

– Это утешает, – сказал Малко.

Поведение и высказывания Амаль открывали перед ним новые горизонты.

– Как, по-твоему, скоро будут еще кого-нибудь казнить? – небрежно спросил он.

– Может быть, но мы узнаем об этом только в последний момент. Накануне казни никогда ничего не передают. Только утром, за час до начала...

– Так ты сама читаешь сообщения? – спросил Малко.

Она опустила голову:

– Нет, я там не одна. Я занимаюсь пластинками, а сообщения читают мужчины...

Он почувствовал в голосе Амаль какую-то нервозность. Видимо, она еще не успела насытиться... Вдруг девушка без предупреждения поцеловала его снова, и все началось сначала, с не меньшим ожесточением, чем в первый раз. Сейчас они были уже на полу в прихожей. Амаль рычала, как тигрица, и судорожно цеплялась руками за ковер. Малко куснул ее в затылок и испугался, что вот-вот вылетит из седла...

Потом они долго молчали.

– Можно тебя кое о чем попросить? – осведомился он, когда Амаль спустилась с заоблачных высот на твердую землю.

– Конечно!

– Журналистская работа требует моего отъезда в Бейрут. Но для меня очень важно узнать дату следующих казней раньше всех.

– Но если я тебе напишу, – рассуждала Амаль, – письмо придет слишком поздно. А позвонить или отправить телеграмму мне вообще не удастся.

– Я знаю, – с улыбкой произнес Малко. – И вовсе не хочу, чтобы тебя тоже повесили на площади. Но есть очень простое средство...

– Какое?

– Радио.

Она непонимающе посмотрела на него.

– Радио? Но как же я скажу? Меня ведь все услышат...

– Если мы придумаем условный сигнал, известный только тебе и мне, никто ничего не поймет, – пояснил Малко. – К тому, я буду рад услышать, что ты все помнишь...

Наступил решающий момент. Но Амаль по-прежнему ни о чем не догадывалась.