Языческий бог Семаргл - крылатая собака - выбрался кормить бездомных своих сородичей. Для этих целей он, неясно где, добывал дешевую ливерную и кровяную колбасу. Наверное, таскал со склада. Аскольду было неудобно спрашивать. Он и сам периодически подкармливал брошенных на произвол судьбы псов, чем мог.

Демонята дружной толпой двинулись в школу на Лысой горе. Они были маленькие, пушистые и добродушные - Киев растворяет зло, и оно здесь не задерживается. Демонята тащили на спинах яркие пестрые ранцы с изображениями Микки Мауса, далматинцев, утят, Джинна и других Диснеевских персонажей. Некоторых из них подвозили на помелах ведьмы-мамы по дороге на работу.

- Дело есть, - обратился Аскольд к Батыю, оторвавшись от созерцания. - Пошли покажу одну выставку, а потом обсудим детали. Тут некоторым привидеться надо - потянешь?

- Ты, князь, говори, да не заговаривайся, - оскорбился Батый. - Я чай не меньше тебя ни по чину, ни по уму. И Царьград я бы взял на твоем месте.

Домовичок Вася робко попрощался и стал бочком-бочком отходить в сторонку. Когда Аскольд и Батый не спорили о взятии Киева, они ругались из-за Царьграда, и конца этому спору видно не было. Вася оказался прав: он успел и молока своим старушкам принести, и в театр смотаться, чтобы узнать о завтрашнем спектакле, и даже попробовать щербета, который прислали театральному призраку его родичи из Турции. А Аскольд и Батый все еще сверкали глазами и хватались за клинки. Впрочем, до рукопашной у них последние лет шестьсот уже не доходило.

Незадолго до рассвета взмыленный Аскольд расстался с джихангиром у Украинского дома. Тот отправился осматривать выставку, чтобы воспылать праведным негодованием; а князь двинулся в Мариинский парк отдохнуть душой.

Дождь продолжался. Парк стоял мокрый и взъерошенный; фонтан позади дворца бездействовал, и Аскольд, вздохнув, поторопился мимо. Прежде на месте этого прямоугольного безобразия располагался маленький и круглый фонтанчик, в центре которого кучей были свалены камни, и по ним струилась вода. Летом в бассейн высаживали водяные растения и пускали золотых рыбок. Ребятишки были в восторге; а варяги частенько приходили к этому фонтану попеть при луне.

Под огромной елью целовались двое влюбленных. Они не обращали внимания на дождь и непогоду; им было хорошо и тепло вдвоем. Аскольд подошел поближе и прислушался:

- Тебе не кажется, что звучит музыка? - спросила девушка, прижимаясь к своему возлюбленному.

Тот честно поднял голову и напряг слух.

- Кажется, - согласился через некоторое время. - Только очень далеко.

- Интересно, откуда она?

- Наверное, на Садовой кто-то слушает пластинку или радио.

- Слишком красиво для пластинки, - неожиданно сказала она.

- Это для нас играют, - улыбнулся он.

Князь прошел по аллее немного вперед: там, прямо на месте новой, выстроенной в причудливой форме, эстрады, стоял призрак старенькой, прежней. Она была похожа на раковинку, и прямо под сценой росли сиреневые цветы с плотными и широкими темно-зелеными листьями. Аскольд любил их, но не знал, как они называются. Реальная эстрада была пуста, но на призрачной сидели музыканты: целый симфонический оркестр под руководством известного всему миру дирижера. И оркестр этот исполнял звездную музыку: Респиги, "Пинии Рима".

Парк громыхал от мощных звуков симфонии; публика сидела потрясенная. Их было очень много - этих заядлых любителей, для которых каждую ночь играли призраки музыкантов.

В первом ряду в роскошной шляпе и перьях сидела неподражаемая Милица Корриус и улыбалась. Аскольд поклонился и бесшумно присел рядом. Тут же присоединилась к нему высокая, тощая, согнутая тень в длиннополом сюртуке.

- Вот Вы где, - прошептал на ухо Гоголь. - Так и знал, где Вас искать. Видели влюбленных? Они тоже слушают оркестр - светлые души, значит.

- Вы правы! - Аскольд вскочил со своего места.