Впрочем, ни одно из предположений не соответствовало истине: Жан Франсуа барон де Монвиль был всего-навсего влюблен.

Итак, шестнадцатого мая, проглотив скудный ужин, молодой человек приказал Жако седлать коня. Было девять часов вечера. Предусмотрительный Жако проверил и зарядил пистолеты и, сунув их в седельные сумки, заботливо сказал хозяину:

— Будьте осторожны, господин Жан. Вокруг столько разного сброда, и народец-то все, скажу я вам, дурной… Вот и сегодня после полудня так и шныряли — наверняка из банды Фэнфэна. Так что поберегите себя!

Пожав плечами, Жан Франсуа снисходительно улыбнулся, давая понять, что его не пугают ночные бродяги, дружески хлопнул слугу по плечу, вскочил в седло и уехал.

Миновав подъемный мост, резвый конь полетел стрелой и три четверти часа мчался так, словно за ним гнались все дьяволы ада. Не обращая внимания ни на раздававшийся в чаще свист, ни на мелькавшие в свете звезд таинственные тени, молодой человек скакал прямо к цели — окруженному рвом маленькому замку, укрывшемуся среди густых деревьев.

Ловко соскочив на землю, юноша привязал коня и проворно спустился в заросший густой травой ров. Заметив могучий платан, высившийся над серой крепостной стеной, он ухватился за ближайшую ветку, подтянулся на сильных руках и уже через минуту удобно сидел на толстом суку.

На соседней колокольне пробило десять. Над крепостной стеной, напротив того места, где устроился молодой человек, появился белый силуэт.

— Это вы, Валентина? — спросил Монвиль, и душа его затрепетала.

— Я, — раздался в ответ нежный голос. Легкая дрожь придавала ему неизъяснимое очарование.

— Любимая, благодарю!.. О, благодарю! Вы снова пришли, несмотря на жестокий запрет! Несмотря на грозящие вам суровые кары!..

— Вы не поверите, сколько мне пришлось хитрить и притворяться… Но ради вас я готова на все!

— Как я люблю вас!

— И я люблю вас, Жан!

С этими словами, заключавшими столь драгоценное для взволнованного молодого человека признание, девушка зарыдала, даже не пытаясь сдержаться.

— Вы плачете! — воскликнул Монвиль, и сердце его сжалось от боли.

— Да! Нашей любви грозит опасность, счастье опять превращается в призрак, а мы расстаемся… быть может, навеки!

Слезы возлюбленной причиняли Жану нечеловеческую муку — в ушах у него звенело, лоб покрылся испариной, и молодой человек в растерянности смотрел на девушку, силясь уловить смысл ее речей. Наконец он с трудом промолвил:

— Что… что случилось?.. Умоляю, скажите мне!

— Сегодня мы видимся в последний раз, — ответила Валентина упавшим голосом и тут же продолжила: — Мы уезжаем за границу… Совсем скоро, через несколько дней мы будем уже далеко…

— Но почему? Что угрожает вам здесь, в замке, под защитой прочных стен?

— С тех пор как отец был зверски убит в тюрьме, бедная матушка беспрестанно дрожит от страха и так нервничает, что я начинаю опасаться за ее здоровье… Она хочет бежать. Бежать! В этом слове сейчас заключена вся ее жизнь!..

— Но это безумие!.. Арендаторы по-прежнему верны вам, и здесь вам ничто не угрожает!

— Это так, но страх не признает доводов рассудка. Это настоящее безумие… К тому же, не скрою, матушку побуждает к отъезду еще одна причина — желание разлучить нас, уехать подальше; она полагает, что в разлуке моя любовь угаснет… Она не верит, что я полюбила вас навеки!

— Валентина!.. О, Валентина!

— Я упрашивала, падала в ноги, рыдала, говорила, как сильно люблю вас… Матушка была неумолима! Она хочет уехать и отказывается даже думать о возможности нашего союза… И… мне стыдно, ибо причина отказа кроется в том, что вы бедны… Будто я недостаточно богата за двоих! Будто любовь можно измерить деньгами!

При этих словах, трогательных и жестоких, молодого человека охватил безудержный гнев.