— Если бы ты был другом Джима, то почему я о тебе ничего не слышал? Никогда не слышал, чтоб у Джима был друг по фамилии Белински.

— Может быть, это вовсе не моя фамилия, — сказал Белински. — Меня сильно били по голове. Я забыл почти все, что было со мной раньше. А потом мне сказали, что меня зовут Чарльз Белински. А могли бы меня назвать Чарли Чаплин или Сунь-Ятсен какой-нибудь. Правильнее всего меня было бы назвать Джо Безфамилии.

— А почему тебя прислали к нам, сюда?

— Может быть, считают, что от меня лучше поскорей избавиться.

— Похоже на двойную махинацию, — прошептал Хесус; на его плоском лице было написано беспокойство. — Мы его тюкнем, сделаем им одолжение — а они потом нас же и примочат!

— Мне не нужно, чтоб вы рассказывали мне свои секреты, — сказал Белински. — Я и так чувствую, что все готово вот-вот взорваться.

Неожиданно появился Гриздик, и ни Хесус, ни Перли не успели ничего сказать. У тюремщика было выражение человека, находившегося в предвкушении важного для него события. Но увидев Хесуса, Перли и Белински, стоявших на подмостках рядом с чаном и мирно беседующих, он, быстро окинув взглядом всю прачечную, крикнул:

— Ладно, вы, там — нечего болтать, за работу!

Перли многозначительно глянул на Хесуса, и взгляд его, казалось, говорил: Гриздик попытался провернуть свою махинацию, но она не сработала.

Белински чувствовал, что враждебность заключенных, работавших вместе с ним в прачечной, постепенно уменьшается; очевидно, Хесус и Перли рассказывали остальным о разговоре с ним. Он знал Джима Криспуса. И может быть, он вовсе не Белински. Может, его подсунули к ним не как стукача, а совсем с другой целью. Может, его пытаются использовать как пешку в какой-то большой игре.

В тот вечер во многих камерах, на верхних и на нижних нарах мужчины изливали свое семя на цемент. И в затхлом воздухе носился характерный запах. На всех этих мужчин — ни одной женщины, ни единой!

Роки оглядел Белински с головы до ног и презрительно ухмыльнулся:

— Ты погляди! Ты выжил сегодня. Ты, наверное, или полный дурак” или тебе невероятно везет.

— Скорее дурак.

— Поработай на меня своим языком, и многому научишься. Глотнешь и сразу поумнеешь, — сказал Роки наполовину шутливо, наполовину серьезно.

— А какая разница, что сверху, что снизу? — сказал Белински. — Но этим я все равно занимаюсь только с женщиной.

— А покажи мне здесь женщину! — презрительно фыркнул Роки. — Покажи, что тут вообще есть стоящего.

— Женщин здесь нет, и женщины здесь не появятся.

— Но если ты не пробовал этого с мужчиной, откуда ты знаешь — может, тебе и понравится?

— Я уже видел тех, кто делает это с мужчинами, и мне их лица не понравились.

— Знаешь, дорогуша, я все-таки тебя замочу. — Роки улыбался. — К тому же мне сделали очень выгодное предложение.

— Роки, иногда действительно человеку, чтобы самому выжить, приходится убивать. Но ты же подыгрываешь им за какие-то мелкие подачки. Они же просто хотят использовать твою жажду насилия. Избавься от нее — и все будет в порядке.

— Что ты там такое несешь, а? Ну кто ты для меня? Тьфу, никто! Ты мне можешь предложить что-то лучшее? Нет, ни хера. Просто трепешь там что-то, ветер гоняешь!

— Послушай, Роки, а кто тебе... платит?

— Ребята на самом верху. Там решили, что слишком хлопотно тебя тут держать живым.

— А ты думал когда-нибудь, что ты человек, а не просто машина для убийства? — Белински пристально вгляделся в красивого итальянца.