«Если бы удалось зачерпнуть хоть немного краски и перелить ее в реторту, — подумал он, — можно было бы произвести анализ».

Кэлгар предпринял несколько попыток, но краска, охотно вливаясь в ложку, тут же стекала обратно, стоило оторвать ложку от кожи. Он попробовал удержать краску в ложке с помощью ножа, но безуспешно: та выскальзывала из-под лезвия, текучая, словно масло. Кэлгару явно не хватало силы и ловкости, чтобы достаточно плотно прижать лезвие ножа к ложке. Он попробовал было воспользоваться предназначенным для отбора проб черпачком с резьбовой крышкой, но тот оказался слишком круглым и маленьким; к тому же завинчивание крышки занимало чуть ли не минуту.

Кэлгар без сил опустился в кресло. Он чувствовал, что заболевает. Мысли путались. Лишь некоторое время спустя он вновь обрел способность рассуждать трезво.

Ему все-таки удалось набрать в черпачок немного краски — что-то около чайной ложки. По логике вещей, теперь следовало тем же способом очистить и всю поверхность тела. Однако краски на нем, судя по всему, не меньше пятисот таких доз. На снятие каждой из них уходит больше двух минут. Итого тысяча минут — почти семнадцать часов!

Кэлгар жалко улыбнулся. Семнадцать часов! Вдобавок за этот срок ему хоть пару раз да понадобится поесть — вот тебе еще час… И тут он ощутил голод — пожалуй, самое время подкрепиться.

За завтраком он обдумывал случившееся со спокойствием человека, нашедшего одно из решений проблемы и теперь имеющего право позволить себе поразмыслить над другими вариантами.

Семнадцать часов — это слишком много. Теперь, когда ему удалось заключить немного краски в черпачок, ее можно исследовать; возможно, откроется дюжина более радикальных способов избавиться от загадочной напасти.

Возможно, в лучше оборудованной лаборатории это и оказалось бы Кэлгару по силам, но корабельная была слишком убога. Удалось лишь установить, что краска абсолютно инертна — ни с чем не смешивается механически и не реагирует химически; не поддавалась она и термическому воздействию — не горела и не замерзала.

— Естественно, — со злостью признал в конце концов Кэлгар. — Если это идеальная краска, то именно так и должно быть!

Он взялся за дело и постепенно настолько навострился, что некоторое время спустя соскабливание краски с кожи в черпачок и завинчивание крышки стало занимать от силы секунд сорок пять. Он так углубился в это занятие, от результатов которого зависело слишком многое, что успел уже наполовину заполнить краской колбу, прежде чем заметил нечто потрясшее его до глубины души: краски на теле оставалось столько же, сколько и в начале процедуры.

Кэлгар оцепенел. Дрожащими руками он замерил количество краски в колбе. Он собрал все или почти все, что плеснуло из венерианской банки, в этом можно не сомневаться. Но и количество краски на теле от этого не уменьшилось. Похоже, она ко всему обладала еще способностью восстанавливать пострадавшую от чего-либо часть покрытия.

Кэлгар пополнил столь ценным наблюдением список свойств венерианской краски.

И к этому времени заметил, что не может свободно потеть: капельки влаги проступали на коже лишь в местах, не покрытых переливчатой дрянью. Интенсивная работа разогрела Кэлгара, а краска лишала организм возможности полноценной теплоотдачи. Астронавт чувствовал, как прямо-таки распаляется от внутреннего жара. Он ужаснулся.

«Надо любой ценой убраться отсюда, — подумал он, — отыскать ближайший венерианский город и раздобыть растворитель, способный совладать с этой психованной жижей».

Ему было уже наплевать, станут над ним смеяться или нет. Кэлгар кинулся в штурманскую рубку и уже схватился было за рычаги управления, но в последний миг что-то удержало его. Ведь чертов куб сам заявил: «Во мне краска».