Девушка, прикованная к дереву, попробовала улыбнуться ей, но та никак не среагировала на улыбку. Еще бы. Как она может видеть?
Как она может ходить?
У одной из них сохранились оба глаза. Но, почему-то они были неестественно широко раскрыты, и выглядели остекленевшими.
У нее не было век, вот в чем дело. Должно быть, Потрошитель отрезал их. И грудь тоже. Там где должны были находиться груди, зияли мясистые черные круги. И она так же вся была объедена койотами.
Девушка рядом с ней, казалось, была практически без кожи. Неужели он содрал ее с нее? Она была вся черной, за исключением белизны зубов и сотни каких-то белых вещей, которыми вся она была покрыта, словно ее обсыпали рисом. Но этот рис двигался. Что это? Личинки?
Последняя из пяти девушек, находящихся впереди, тоже была вся черная. Но у нее не была содрана кожа, она была сожжена. Все ее тело было покрыто страшными ожогами и шрамами, из которых стекала слизь, мерцая в свете костра. Она лишь отдаленно напоминала человека, походя более на глиняную фигурку, которую слепил ребенок и забыл добавить ей пальцы на руках и ногах, грудь, нос и уши, а чтобы сделать глаза просто проделал пальцами дырки. При движении, ее кожа издавала звуки похожие на те, которые издает бумага, когда ее мнут.
«Ну и компания», — подумала прикованная наручниками девушка.
Она размышляла о том, додумается ли кто-нибудь из них достать из кармана Потрошителя ключ от наручников и освободить ее.
Она сомневалась.
Казалось, что они даже не замечают ее присутствия, а двигаются только к одной цели — к Потрошителю.
Тем временем, он пришел в себя, и, поняв, что происходит вокруг, неистово закричал. Этот крик снова вернул Жан в реальность, и теперь она, прикованная наручниками к дереву, старалась хоть немного отойти от него, но это оказалось невозможно. Голые мертвые девушки приближались. Жан почувствовала невероятный прилив ужаса и отвращения… Но к этим чувствам примешивалось еще одно — надежда.
Без сомнений, все они были его жертвами.
И пришел час расплаты.
Он продолжал кричать, и Жан посмотрела в его сторону. Он стоял на четвереньках. Скальпированная девушка приблизилась к нему, и, опустившись на колени, зажала в своих руках его голову и принялась кусать ее. Жан услышала мокрый, чавкающий звук, когда та содрала оттуда кусок кожи вместе с волосами.
Он упал и откинулся назад, попав в руки той, что кинула камень и той, с которой была содрана кожа. Каждая из них схватила его за ногу. Скальпированная девушка поползла к ним, но, крякнув, остановилась, чтобы попытаться поднять с земли клещи. Но, поскольку, на ее правой руке отсутствовали пальцы, ей не удавалось это сделать. Скуля от разочарования, она все же, с трудом сделала это, воспользовавшись единственным оставшимся большим пальцем, и двумя, сохранившимися на другой руке. Подняв клещи, она поспешила к своей добыче. Когда она проползала мимо Жан, та увидела, что одна из ее ягодиц объедена до костей. Добравшись до Потрошителя, она зажала в клещи хрящ его уха, и, потянув, выдрала кусок.
На полпути между Жан и костром, остальные девушки тоже опустились на четвереньки.
Теперь все шестеро набросились на Потрошителя.
Он дергался и извивался, пытаясь вырваться, но его осадили очень плотно. Некоторые держали его снизу, некоторые со стороны спины, кто-то рвал одежду, а кто-то его самого. Скальпированная вцепилась клещами в его правое веко и с корнем вырвала его. Сгоревшая, раскрыв свой безгубый черный рот, впилась зубами в руку, с жадностью пережевывая пальцы. В это время, девушка, у которой были обглоданы руки, радостно прыгала и скакала, словно безумный скелет, и Жан видела, как легкие подпрыгивают в такт в ее грудной клетке.
Рубашка Потрошителя была разорвана в клочья. Брюки с трусами болтались на уровне ковбойских сапог. Скальпированная, успев выдрать второе веко, вцепилась клещами в нижнюю губу и наслаждалась его жутким визгом. |