Каждый преступник оставляет свой особый запах; каждая организация имеет свой характерный почерк. И эта группа, как понял Чапел, действовала изворотливо, хитро и умело. Уже два года он расследовал дела, по которым проходили группы и организации, подозреваемые, пусть даже отдаленно, в финансировании террористов и террористической деятельности. Он собаку съел на хавалах, посылающих деньги в Ирак в нарушение эмбарго США. Оттуда под видом гуманитарной помощи они перенаправлялись в ХАМАС и «Хезболлу», а затем через законный бизнес поступали повстанцам на Филиппины и в Индонезию. Не так давно, этим летом, он разоблачил шестнадцатилетнего саудовского принца, который втайне от папаши продавал его американские акции, а вырученные деньги отправлял в банк в городе Грозном, чтобы поддерживать борцов за независимость Чечни. Но ближе подобраться к врагу Чапелу не удавалось.

Ощущение, что он обречен находиться на периферии борьбы с терроризмом, все больше и больше удручало его. В его ведении находилась бюрократическая игра, включающая бесконечные походы в суд, запросы на выдачу судебных повесток и ордеров на обыск, несчетные часы изучения бухгалтерской отчетности, книг прихода и расхода, скучные мелкие факты ежемесячных выписок по счетам.

В правоохранительных структурах существует миф, что и один человек может что-то изменить и что все зависит только от количества приложенных усилий. И однажды Чапел решил стать таким человеком. Как змея, сбрасывающая кожу, он слой за слоем стаскивал с себя личную жизнь, чтобы больше времени оставалось для работы. Он отказался от велосипедных поездок в Аннаполис на выходных и от вечерних походов в бассейн. Он урезал утренние пробежки с шести дней до четырех, затем — до двух и теперь был вполне доволен, если удавалось потоптать дорожки хотя бы раз в неделю. Он забыл о любимой передаче «Футбольное обозрение по понедельникам» и окончательно бросил перечитывать шпионские романы Джона Ле Карре. Его отношения с женщинами, которые и без того завязывались не легко, теперь свелись к ужину раз в месяц с кем-нибудь из сотрудниц, а потом и вовсе заглохли. Рубашки он отдавал в химчистку, махнув рукой на траты. Кровать по утрам не застилал. По пути в Лэнгли он покупал черный кофе со вчерашней датской слойкой, забыв про нормальный домашний завтрак из овсяных хлопьев и свежевыжатого апельсинового сока. Вместо того чтобы в обеденный перерыв выйти и поесть по-человечески, подкрепиться, скажем, куриной грудкой и капустой брокколи под чесночным соусом, он стал довольствоваться куском пиццы и кока-колой прямо на рабочем месте.

И все это во имя мифа.

Адам Чапел докажет, что способен что-то изменить.

Однако в последнее время он начал сомневаться в результатах своих усилий. Нередко после двадцатичасового сидения за компьютером он рассматривал в зеркало свои глаза с красными прожилками и спрашивал себя: «Зачем?» Сможет ли он остановить кого-то, не дать совершиться теракту? Кто он, солдат на линии огня или резервист, который пытается остановить бурю при помощи зонтика? Эгоистично он спрашивал себя, не слишком ли самозабвенно отдается он призрачному делу и не стоит ли поискать ответы для своего беспокойного сердца где-нибудь еще?

А затем в течение одного дня все изменилось. Враг перестал быть маячившим на горизонте фантомом. Враг оказался рядом, здесь, в Париже. Чапел смотрел ему прямо в глаза и только по милости Божией избежал ужасного конца. Пораженный смертью трех своих товарищей и еще одного человека, с которым едва успел познакомиться, он понял, что его усилия не напрасны и в награду за верную службу ему выпала задача потруднее прежних.

— Агентство недвижимости «Азема», — повторил Леклерк и, записав адрес на листке, передал его Саре.