Леди Джанина кивнула головой и промолвила:

– Пат, не наговаривай на себя. Всё, что ты делаешь, только пойдёт на пользу всем а-людям и роботам. Ну, беги, Пат, не заставляй себя ждать, а то тебе влетит от ребят за опоздание.

Патрик, стоявший перед леди Джаниной в её маленькой домашней гостиной с обнаженным, загорелым торсом, одетый в тёмно-синие широченные годолайтары с вышитыми на них ниже широкого пояса тёмно-вишнёвой кожи по обеим сторонам скрещёнными золотыми шпагами, развернулся на каблуках варкенских сапожек такого же цвета, как и пояс, на голенищах которых также сверкали золотые скрещенные шпаги, положив руки на длинные, тяжелые ойтоны, которые, словно мечи в ножнах, висели на поясе, решительными шагами покинул свою возлюбленную. Леди Джанина посмотрела ему вслед и у неё невольно навернулись на глазах слёзы умиления, так нравился ей этот высокий, смелый и решительный парень.

Ей было хорошо известно, чего стоило её Патрику обрести эти ойтоны, выточенные из корня каменного тиса. Он был упрям и всегда хотел идти своим собственным путём, а потому даже в барабаны-годо бил так, как ему хотелось, а не как его учил Рамаро Талан. За это старый годойонархон нещадно колотил Патрика ойтонами, заставляя повиноваться ему, а не своим собственным представлениям о музыке и барабанах. Он получал бы тумаки и подзатыльники и дальше, если бы старый Ромаро, который был на самом деле моложе Патрика раз в двадцать пять, не открыл однажды перед ним своего сознания и не объяснил во время их совместной ледовой медитации, чего именно он добивается от своего ученика.

Леди Джанина доподлинно знала о том, как был поражен её Патрик тем, что он узнал от Ромаро. Знала потому, что это она утирала его слёзы и успокаивала, когда он клял себя последними словами за тупость и высокомерие. После этого Ромаро не мог нарадоваться, глядя на успехи своего ученика, перед которым он сам преклонялся. Уже через каких-то три недели он принёс Патрику большие ойтоны, выточенные им из каменного тиса и вручил их ему с поклоном, как символ власти годойона над всеми барабанами-годо, большими и малыми. Тем же вечером леди Джанина устроила в храме праздник, посвящённый этому событию и на нём присутствовали все годойонархоны и годойоны любви, а Патрик бил в самый громкий барабан, – Великий Энимон, который Холтор лично доставил в храм.

Бывший глава Союза Сенситивов галактики телепортировался из Золотого Антала в Ларитандейр, во дворец Сорквика и вошел в огромный зал, где за круглым столом уже собрались все годойоны любви. Патрик Изуар давно уже привык не обращать внимания на свой возраст, но он всё время давал о себе знать и только после того, как леди Рита заключила его под утро в свои объятья, после чего он проснулся в её покоях пылким и страстным юношей. Этой вечно юной женщине-девушке удалось сделать то, чего не смогла сделать его возлюбленная, вернуть ему юность со всей её свежестью ощущений и пылкостью чувств. Правда, от этого он не стал менее хитрым, проницательным, дальновидным и расчетливым, обретя, однако, при этом новые качества, сделавшись таким же решительным и быстрым в принятии решений, как Сорквик и Веридор Мерк. Когда он вошел в зал и подошел к столу, раздался громкий вздох облегчения и кто-то громко крикнул:

– Пат, ну, наконец-то!

На крикуна зашикали и император, взяв руки большой золотой кубок со "Старым Роантиром", торжественно сказал:

– Братья, выпьем на добрую дорогу.

Патрик поднял свой кубок и в его могучей груди гулко застучало сердце. Архиепископ Иезекия, стоявший между ним и Сорквиком, как и все с обнаженным торсом, одетый в чёрные годолайтары, на которых были вышиты серебряные кресты, поднял свой кубок и сказал:

– Благословляю вас братья на этот полёт в небесах Варкена, который мы совершим в честь воплощённой Матидейнахш, и пусть Создатель наш небесный, какими бы именами вы его не называли, обратит на нас всех свой взор.