|
Переулок, по которому они бежали, совсем сузился. Повернув за угол, Конан внезапно исчез. — Сюда! Скорее! — донесся до Эмерика его голос. Оказалось, он укрылся в крохотном проеме между домами. Эмерик скользнул следом и застыл, пытаясь отдышаться, в то время как преследователи с топотом и криками пронеслись мимо. — Родичи Кордофо, — пробормотал киммериец во тьме. — Они точили на меня зуб еще с тех пор, как Сакумбе разделался с ним. — И что теперь? — спросил Эмерик. Конан поднял голову, вглядываясь в узкую полоску ночного неба у них над головой. — Думаю, мы сможем забраться на крышу, — промолвил он наконец. — Как? — Так же, как я взбирался по расселинам в скалах, когда был ребенком. Еще в Киммерии. А ну-ка, держи копье. Конан протянул Эмерику оружие, и аквилонец догадался, что варвар взял его у убитого им воина. У копья был длинный узкий наконечник в локоть длиной, из мягкой стали, зазубренный к концу. Тонкий стальной отрог под рукоятью уравновешивал оружие. Негромко крякнув, Конан уперся спиной в одну стену, ногами в другую и потихоньку стал карабкаться вверх. Вскоре сверху донесся его голос: — Давай сюда копье и подымайся сам. Эмерик протянул оружие и полез наверх. Крыши были сложены из деревянных брусьев, густо уложенных пальмовыми листьями, а поверх — слоем глины. Порой глина под ногами у них слегка поддавалась, и снизу слышно было, как трещат перекрытия. Вслед за Конаном Эмерик прошел по крышам, перескакивая через проемы между ними. Наконец они приблизились к большому строению на краю площади. — Мне нужно вернуться за Лиссой! — взмолился Эмерик в тревоге. — Не все сразу, — проворчал Конан. — Сперва надо выяснить, что происходит. Смятение на площади слегка улеглось, сотники вновь выстраивали солдат в шеренги. На помосте перед двумя тронами стоял Аския в полном шаманском облачении и что-то говорил. Слов Эмерик не расслышал, но был уверен, что тот вещает жителям Томбалку о том, каким он станет хорошим королем. Шум слева привлек внимание аквилонца. Сперва это был лишь шепот, не громче гула на площади, но вскоре он перерос в оглушительный гомон. Человек, выбежавший на площадь, прокричал Аскии: — Афаки атакуют восточную стену! И вновь воцарился хаос. Загрохотали барабаны. Аския принялся отдавать приказы направо и налево. Отряд черных копьеносцев устремился с площади. Конан обернулся к Эмерику. — Нам нужно выбираться из Томбалку. Какая бы сторона ни одержала победу, они все равно сдерут с нас шкуру. Прав был Сакумбе, эти люди никогда не пойдут за белым человеком. Беги к себе домой, к Лиссе, и готовьтесь бежать. Натрите руки и лицо золой из очага, чтобы белая кожа не бросалась в глаза в темноте. Бери все деньги, сколько найдешь. А я пока раздобуду лошадей. Если поторопимся, выйдем к воротам, прежде чем их закроют. Надо успеть до того, как Зехбех начнет осаждать город. Только прежде, чем мы уйдем, мне нужно еще кое-что сделать. Конан уставился вдаль, туда, где перед помостом на площади теснились ряды чернокожих воинов, внимавших воплям обезумевшего Аскии. И поднял копье. — Далековато, но думаю, что смогу, — проворчал он. Киммериец медленно отошел к дальнему концу крыши, затем побежал к краю, выходившему на площадь. Не добежав несколько шагов, он размахнулся и мощным броском послал копье вперед. Снаряд растворился во тьме. Три удара сердца Эмерик стоял, застыв в напряженном ожидании. Аския внезапно вскрикнул и пошатнулся, ухватившись за копье, торчавшее у него из груди, затем судорожно замолотил руками по воздуху. Когда колдун осел на землю, Конан прорычал: — Скорее! Эмерик бросился бежать, перепрыгивая с крыши на крышу. |
