Быстро одевшись, я направился в комендатуру Марковского полка. Она находилась поблизости. Меня с трудом пропустили. Поднявшись на второй этаж, я увидел командира полка.

Представившись ему, стал рассказывать о происшедшем, пытаясь узнать причины ареста рабочих, которых охарактеризовал с самой лучшей стороны.

Командир ответил, что рабочие арестованы за ограбление швейцарского подданного, мастера брикетной фабрики Таннера, который якобы опознал их.

Я начал убеждать командира, что этого не может быть, тем более что ограбление произошло полгода назад и что сыновья Таннера могут подтвердить свойственную старику забывчивость.

Командир обещал разобраться, и я был уверен в благоприятном исходе.

Каково же было мое удивление и негодование, когда, выходя из дома комендатуры, я услышал страшный крик… У меня не хватило сил смотреть на происходившее. Это была жуткая картина!

А утром я увидел, как мимо моего дома на дрогах, сопровождаемых женщинами и детьми, провезли два трупа».

Рассказывая об этом мне уже много лет спустя, Иван Павлович, очень спокойный, выдержанный человек, волновался, словно тут в чем-то была его вина…

Части Красной Армии освободили Енакиево в конце 1919 года. На следующий же день, как в городе установилась Советская власть, Бардина вызвали в ревком.

«В этом маленьком городке меня все знали и все на меня смотрели как на обреченного — ведь я был сначала у красных, затем у белых, затем опять у красных. Не скрою, я рисовал себе невеселые картины». Председатель ревкома, рабочий рельсопрокатки Рыжов, в довольно резкой форме предложил «господину главному инженеру» объяснить, почему он остался с белыми и на них работал.

Бардин ответил, что считал своей главной задачей сохранить завод и рабочий коллектив. Эту задачу он, полагает, выполнил. Завод может продолжать работать.

— А скажите, Иван Павлович, — вспоминает этот малоприятный разговор Бардин в своей книге «Жизнь инженера», — как относятся заводские инженеры к нашей рабочей власти?

Главный инженер ответил, что всех инженеров валить в одну кучу не следует. Есть, конечно, среди них такие, которые не очень расположены к большевикам, но в большинстве — это, пожалуй, люди аполитичные, которым все равно, с кем работать. Кроме того, люди растеряны и не знают, как к ним отнесутся большевики.

— Очень просто отнесутся: будут работать на нас — братскую руку протянем, окружим почетом, пролетарское спасибо скажем, а нет — так будем рассматривать как врагов. А с врагами, как вы знаете, воюют.

Я к чему это говорю, — продолжал Рыжов, — без инженеров мы не обойдемся. Но инженер инженеру рознь. Ну, взять хотя бы вас, Иван Павлович, можно сказать, что вы будете с нами, на нас работать? Вы не обижайтесь, что я так прямо вас спрашиваю.

— Что же, обижаться тут нечего. Все понятно. Я для того и остался, чтобы работать.

Члены ревкома пристально смотрели на инженера. Рыжов сказал:

— Тогда давайте вашу руку, товарищ Бардин, и начнем работать на новых хозяев, на нас самих!

Рыжов крепко пожал руку инженера, и куда-то сразу исчезла суровость его лица, растаяла атмосфера отчуждения, стало легко, просто от этого доверчивого обращения: «товарищ Бардин».

Между тем на заводе по-прежнему очень остро стоял тот же вопрос: где достать хлеб и деньги рабочим? Снова за это тяжелое дело взялся И.