На Дзержинке Воронин обучил своей трудной специальности десятки людей. А на Кузнецкстрое только благодаря ему впоследствии были отлично проведены работы по монтажу многих металлических конструкций.

Не менее колоритной и талантливой фигурой был Иван Алексеевич Курчин. Это был поистине замечательный русский самоучка, выросший в великолепного механика. Тринадцатилетним рабочим пареньком начал он свой путь в Донбассе и еще до Октября сумел прославиться там как специалист, несмотря на засилье иностранцев и их полное пренебрежение к местным талантам. На Дзержинке он провел капитальный ремонт и реконструкцию сложнейших машин зарубежных марок. На Кузнецкстрое в самые тяжелые времена начального периода он оказал огромную помощь строительству.

Да, с такими людьми главный инженер Бардин смело мог начинать свою новую деятельность. В Сибирь он уезжал с хорошо знакомыми, испытанными помощниками.

А на стройке за время его отсутствия появился новый человек инженер-строитель (как тогда говорили, гражданский инженер) Янушкевич, человек пожилой, но производивший впечатление бодрого и энергичного. Он возглавил непосредственно всю строительную часть.

Бардин считал, что главная их задача в это лето 1929 года — хорошо подготовиться к широкому развертыванию основных строительных работ в будущем году. И он сосредоточил на этом основные усилия — всячески форсировал работу проектировщиков, старался обеспечить вовремя техническую документацию. В то же время под его руководством было развернуто дорожное строительство, планировка строительной площадки, разметка зданий цехов, фундаментов домен.

Началось строительство жилых бараков, конторы заводоуправления, велась подготовка к разработке каменных карьеров, заготавливались гравий и песок. Одновременно расширялся кирпичный завод, готовился к помощи строительству Гурьевский завод.

В газетах и журналах все чаще и чаще начали появляться статьи, заметки, упоминания о Кузнецкстрое, об Урало-Кузнецком промышленном комплексе, о грандиозных задачах, которые по решению партии большевиков тут предстоит решить. И на стройку хлынули заявления.

Это уже были не несколько десятков человек, осаждавших Бардина на Дзержинке. Их были тысячи.

…Как-то утром, проснувшись, Иван Павлович увидел в окно площадку, отведенную для строительства, всю расцвеченную полевыми цветами. Это был сплошной ковер цветов. Он на мгновение закрыл глаза, и перед ним, как в сказке, выросли пылающие домны, запыхтели паровозы с огромными ковшами жидкого металла на прицепе, четко вырисовывались ажурные конструкции прокатных цехов…

Эта сказка будет советской былью. Но сколько нужно тут вложить человеческого труда, умного, настойчивого, упорного!

Вон, вдалеке, копают лопатами землю грабари. Возле каждого, понурив голову, стоит невзрачная лошадка, запряженная в легкую повозку-ящик. Грабарка — сейчас основная «механизация» на стройке. Других помощников мускулам человека пока нет. Иван Павлович вздохнул. Как все же медленно разворачиваются работы!

Что думает Янушкевич?

Он уже некоторое время внимательно приглядывается к гражданскому инженеру и не может понять, что же тот думает о стройке, как собирается готовить фронт работ. Янушкевич держится как-то уж очень осторожно, не спешит с самыми срочными объектами — с организацией карьеров, устройством пристаней для леса, строительством бараков для рабочих.

Может, ему надо освоиться здесь, привыкнуть? Ведь он впервые столкнулся с такой стройкой…

Еще весной Бардин приказал Янушкевичу немедленно начать разбивку оси завода, поставить бетонные знаки и заделать их на незамерзающей глубине. Необходимо срочно приступить к испытаниям грунтов. Без этого нельзя начинать строительство. Распоряжение выполнено не было. Главный инженер повторил его второй раз, третий…

Отношения с Янушкевичем начали портиться. Тот стал требовать только письменных приказаний, ссылался на отсутствие утвержденного генерального плана и тому подобное.