На некоторых работах каждый из нас имел в своем распоряжении 20–30 рабочих и должен был следить за качеством и количеством выполняемых работ.

Как видите, в царской России правительство, когда речь шла об интересах правящего класса, умело ставить дело серьезно и прочно…

В общем распорядке школьной жизни интересно отметить то, что он резко отличался от распорядка училищ другого типа. Ученикам нашего училища не возбранялось курить, но только в отведенном для этого месте. Не запрещалось читать газеты, журналы, книги любого содержания и направления, лишь бы они были «дозволены цензурой».

Стиль школы будущих сельских хозяев выдерживался во всем, от программы занятий и распорядка дня до одежды: сапоги, обязательно без калош в любое время года; серая суконная куртка и для торжественных случаев — черный мундирчик с петлицами; для улицы — шинель, а зимой — полушубок и к фуражке башлык.

Насколько начальство снисходило к вольностям учеников в части чтения или курения, настолько же жестоко требовало соблюдения всех правил ношения одежды, опрятности в костюме, благопристойности в поведении.

…Так на двадцатом году я подходил к новому периоду в моей жизни».

«Я БУДУ ДОМЕНЩИКОМ»

Наверное, это хорошо, когда человек начинает жить, сталкиваясь с трудностями, преодолевая их, когда именно в таких условиях происходит становление его характера, формирование его натуры.

Автор этой книги твердо убежден (и убедился на опыте своей жизни), что каждому молодому человеку нужна, необходима достаточно суровая — если хотите, спартанская — школа воспитания. Школа, в которой добрыми воспитателями выступают и суровость, и требовательность, и материальная ограниченность.

Крепкие, уверенно шагающие по земле люди вырастают в такой школе жизни!

…Годы учебы в Мариинке закончились. Первые полгода самостоятельной работы в дворянском имении (только после этого выпускник училища получал свой диплом). Казалось, достигнуто то, о чем мечталось. Мечталось — кому? Может быть, матери, родственникам, но не ему, молодому Ивану Бардину. Он не помышлял оставаться на всю жизнь в услужении у собственников российских поместий. Властно влекло к себе неведомое будущее.

Только учиться!

Работа в поместье была несложная, но не захватывала. Единственное, что потом с удовольствием вспоминал Иван Павлович, это… хорошую лошадь. За несколько месяцев он прекрасно выучился ездить верхом.

Как только ему был вручен диплом Мариинского училища, все мысли сконцентрировались на одном: надо учиться дальше. Путь был определен: Ново-Александрийский сельскохозяйственный институт.

Впервые ехал молодой специалист в западные губернии Российской империи. Орел, Брянск, Брест…

«Ново-Александрия, — писал он, — представляла собой небольшой городок, живописно расположенный на берегу р. Вислы и разделенный на три части: еврейскую — на самом берегу Вислы, польскую — фешенебельную часть, и русскую, где были размещены казармы и государственные квартиры Тульского и Белевского полков, казачьи сотни и артиллерийская батарея.

Город и деревни были совершенно не похожи на русские. Влияние Запада сказывалось на них весьма значительно. Повсюду были мощеные дороги, даже в деревнях. Самые деревни располагались вдоль шоссе, обсаженного большими тополями (оно сооружено еще при Наполеоне)».

Конкурсные экзамены закончились неудачей. По результатам он оказался 63-м по счету претендентом, а мест было только 60. Небезынтересным оказался разговор с директором института. Узнав, что проситель окончил Мариинское училище, он резко оборвал разговор, сказав, что ничем помочь не может. В тот же день, чуть позднее, обсуждая в кругу неудачников свой визит к начальству, Иван Павлович понял, откуда дул ветер.