— Случившееся так ужасно, — сказал Гаррити.

Паже вздохнул.

— Да, это ужасная трагедия.

В дверях, ведущих в фойе, Гаррити остановился — в коридоре и без того уже толпилось несколько человек, дожидаясь прибытия лифта и тихо о чем-то переговариваясь. Он повернулся, и Дейсейну показалось, что его лицо приняло задумчивое и вместе с тем раздраженное выражение.

В это мгновение Паже нагнулся к Дейсейну, закрывая ему обзор.

— Наверное, это заседание утомило вас, и я хочу, чтобы вы сейчас немного отдохнули, — сказал Паже. — Дженни придет сюда с минуты на минуту, но я не хочу, чтобы она задержалась здесь надолго.

После этого Паже отошел в сторону.

Дверь в опустевшее фойе оставалась приоткрытой.

— Вы меня поняли? — спросил Паже.

— Да… Сейчас придет Дженни.

«Что же было в глазах Гаррити?» — подумал Дейсейн. Возможно, с таким взглядом черный дикарь из Африки взирает на ослепительно сияющий город белых людей. Странный… разгневанный… и разочарованный человек. Если Мейер Дэвидсон и его команда выбрали Гаррити в качестве нового исследователя — то он еще и опасен к тому же. Он может стать тем мостом, через который рано или поздно необходимо перейти. А там, в огромном мире, с любым человеком может произойти все, что угодно. Дейсейн чувствовал: Сантарога готовится к завоеванию этого мира.

«Вот почему меня и выбрали, — подумал он. — И Бурдо… и остальных… кем бы они ни были. Лучшая защита — это нападение».

От этой тревожной мысли его затрясло.

«Почему я дрожу?» — спросил Дейсейн себя.

Он попытался избавиться от этой беспокойной мысли, но безуспешно. Эта тревога носила короткий, не представляющий особого значения характер — так, секундная рябь на поверхности озера, которая с каждой минутой становится спокойнее и спокойнее. Дейсейн позволил этой картине спокойных зеленых вод заполнить все его сознание. И тут он понял, что остался в палате наедине с Дженни.

Теперь он ощущал спокойствие в облике любимой: в ее голубых глазах, уголках рта, сложившихся в улыбку, которой приветствовали его ее полные губы. Она была одета в оранжевое платье, а темные волосы были перехвачены оранжевой лентой.

Дженни положила на тумбочку у изголовья кровати какой-то пакет, потом наклонилась и поцеловала его — теплые губы, передававшие глубокое ощущение мира и спокойствия. Затем она отстранилась от Дейсейна и села рядом, не выпуская его руку.

Дейсейну показалось, что никогда она не выглядела более красивой.

— Дядя Ларри говорит, что ты должен вторую половину сегодняшнего дня отдохнуть, но я могу забрать тебя из клиники в субботу, — сказала девушка.

Дейсейн вытянул руку и провел ею по ее волосам — шелковистым и гладким.

— Почему бы нам не пожениться в воскресенье? — спросил он.

— О дорогой…

Она снова поцеловала Дейсейна, потом отодвинулась, вдруг показавшись Дейсейну чопорной.

— Больше я не буду тебя целовать сегодня — мы не хотим, чтобы ты совсем лишился сил. — Дейсейн заметил ямочку на ее щеке. — Ты ведь хочешь полностью восстановиться к воскресенью, когда тебе понадобится много сил.

Дейсейн прижал головку Дженни к своей шее и начал гладить ее волосы.

— Мы можем занять один из домов, только что построенный в новом районе города, — прошептала Дженни. — А по соседству будут жить Кэл и Вилла. Дорогой, о дорогой, я так счастлива.

— И я тоже.

Дженни начала описывать устройство дома, сад, какой там отличный вид…

— Ты ведь уже выбрала один из этих домов?

— Да, я побывала в том районе — мечтая и надеясь…

Именно о своем доме она страстно мечтала все это время — и это было мечтой каждой женщины: иметь свой дом, в котором начнется ее жизнь с человеком, которого она любит.