Шелковые белые трусики так нежно льнули к бедрам, словно это были мои собственные руки, и моим глазам не оставалось ничего другого, как опять, уже в третий раз, полезть из орбит.

— Я покончу с собой, — угрюмо произнес преждевременно поседевший тип. — Если мой гений, мой талант навсегда покинули меня, то что мне остается делать, кроме как броситься в реку? Или вылакать пинту цианистого калия со льдом? А может, лучше невзначай вскрыть себе вены в теплой ванне? Я даже вижу заголовок: «Модельер Клайд Рэдин умер так же, как жил — элегантно, благоухая одеколоном!»

— Клайд, милый, — промурлыкала рыжеволосая мягким, грудным голосом. — Не хочу тебя отвлекать, но у нас гость. Да еще с такими ошалевшими глазами, словно он с трудом сдерживается от изнасилования.

— Если он пытается что-нибудь продать, то у нас в настоящее время нет наличности, — пробурчал Клайд, даже не потрудившись повернуть голову в мою сторону. — Скажи то же самое в случае, если он пришел получить долг.

Красотка легко спрыгнула со стола, при этом ее бюстгальтер без бретелек чуть не свалился совсем. Я почувствовал острое сожаление, что этого не случилось, и одновременно прилив глухой ненависти к нынешним производителям дамского белья. Черт побери, они что, нарочно издеваются над такими горячими парнями, как я?

— Слышал, что тебе сказано? — бросила она все тем же ленивым голосом, от которого у меня буквально замерло сердце. — Забирай свои гляделки и проваливай к чертям собачьим!

Я показал ей свою полицейскую бляху, и она без особого интереса взглянула на нее, будто видела более похожую на настоящую в витрине магазинчика карнавальных принадлежностей за углом.

— Тут сказано — лейтенант? — Ее голос прозвучал недоверчиво. — Лейтенант чего? Отряда бойскаутов?

Или местного миссионерского общества?. Или тех, кто насилует несчастных рыжеволосых?

— Вам не откажешь в остроумии, — уныло пришлось признать мне. — А если я так прямо и заявлю — лейтенант полиции из службы шерифа?

Этих слов оказалось вполне достаточно, чтобы потенциальный самоубийца повернул голову и посмотрел наконец в мою сторону: в его живых глазах мелькнул зарождающийся интерес.

— Эй! — Он вопросительно взглянул на рыжеволосую. — Готов поспорить, ты вчера совершила нечто ужасное. Например, прикончила одного из своих старых приятелей или что-нибудь в том же роде, и даже не рассказала мне об этом. — Он надул губы, как маленький. — Я считаю тебя ужасной девочкой, Мари.

И ни за что больше не дам тебе играть моими чудесными тряпочками. Ни за что! Вот увидишь!

Он застыл в столь излюбленной комиками классической позе негодующего гомосексуалиста — одна рука на бедре, а другая выставлена вперед.

— Отныне мы, девочки, больше не будем разговаривать с тобой, Мари Галлант.

— Друг мой, у меня сегодня выдался такой утомительный день, — устало сказал я ему. — Может, лучше прекратим этот дешевый фарс, а? Я не из тех полицейских, которые полагают, что каждый парень, занимающийся модельным бизнесом, непременно должен быть гомиком — иначе он ни черта не смыслит в этом деле.

— Неужели? — Он неожиданно снова заговорил нормальным мужским голосом. — Я приятно удивлен, слыша подобное заявление, лейтенант…

— Уилер, — подсказал я.

— А я Клайд Рэдин, — без всякой на то необходимости представился он, — а это Мари Галлант.