Сшито точно по мне? Это уж совсем кошмар!

— Китти, — взмолилась я, — право слово, не могу, мне никогда к нему не приспособиться…

— Ты должна. А кроме того, — Китти потеребила жемчужину, которую я только что повесила ей на шею, и отвела глаза в сторону, — я теперь процветающая певица. И не могу позволить, чтобы моя костюмерша всю жизнь ходила в сестриных обносках. Это было бы неподобающе, так ведь?

Она произнесла это без нажима, но я тут же осознала справедливость ее слов. У меня имелись уже собственные доходы, и я потратила свое двухнедельное жалованье на ее жемчужину и цепочку, но по уитстейблской привычке не решалась тратить деньги на себя. Что она думала о моей убогой одежде? Я покраснела.

И вот я ради Китти оставила у себя подаренное платье, а через несколько дней мне представился случай впервые его надеть. Это была вечеринка, посвященная окончанию сезона, в марилебонском театре, где мы с таким удовольствием проработали уже месяц. Подготовка шла с размахом. У Китти имелось прелестное, специально сшитое платье из китайского атласа теплого розового оттенка, какой бывает в середине розы: глубокий вырез, короткий рукав. Я подержала это платье, позволив ей в него ступить, а потом помогла его застегнуть. Глядя, как она натягивает перчатки, я испытывала чуть ли не болезненное восхищение, так она была красива: розоватый цвет материи еще больше подчеркивал красноту ее губ, молочную белизну шеи, сочные коричневые тона глаз и волос. Из украшений она надела только мою жемчужину и брошь — подарок Уолтера. Они не подходили одна к другой: брошь была из янтаря. Но, подумала я, Китти могла бы надеть на шею ожерелье из бутылочных пробок и все равно выглядела бы королевой.

Занимаясь пуговицами Китти, я припозднилась с собственным туалетом и сказала, чтобы она меня не ждала. Когда Китти вышла, я натянула на себя красивое платье, ее подарок, подошла к зеркалу и неодобрительным взглядом уставилась на отражение. Наряд настолько меня