Но какая там солидность, когда глаза у него — две серебристые пуговки, губы пухлые, а худые руки по-детски беспокойны: то барабанят пальцами по коленкам, то крутят чуб, отливающий нежной бронзой… Такими руками хорошо ловить мяч да запускать в небо воздушного змея. Но мальчик — моряк, юнга, кормилец семьи. Все свое жалованье он отсылает в Гуль, домой. Там у него мать, отец-инвалид и три сестренки: Бэт, Мэг и Клэр, одна меньше другой. Они славные девчушки. Но лучше, если бы их вовсе не было…

О, тогда он, Генри, показал бы, кто он такой!

Не сиди у него на шее Мэг, он сказал бы боцману Дрюсу:

«Сэр, вы большая, тупая, бородатая свинья!»

Не будь у него заботы о Бэт и Клэр, он заявил бы перед всей командой:

«Эй, боцман Дрюс, я плюю на ваш бокс, потому что в мире есть вещи куда получше!»

И никто из команды не посмел бы тогда подумать, что он, Генри, боцманский холуй…

Но он должен молчать. Должен во всем угождать Дрюсу. Дрюс — правая рука капитана, безвольного старого человека…

Дым трубки становится таким горьким, что лицо Генри перекашивается.

В это время боцман Дрюс, бывший боксер, сто двадцать килограммов веса, как слон бродит по кораблю, ворчит на матросов, и на его красном бородатом лице написаны скука, жестокость и даже обида. Дело в том, что команда «Сабины» — будь она проклята! — сплошь состоит из одних болельщиков футбола. Тоска… Еще хорошо, что он может отвести душу с юнгой.

— Эй, юнга, что ты думаешь о Кребсе?

Юнга о нем ничего не думает. Его голова полна другим. В ней и золотые звезды морей. И сады Индии. И тоска по дому. Кребс не имеет к нему никакого отношения… Но, увы, Генри должен с самым глубокомысленным видом ответить:

— Кребс — паровой молот, сэр!

— А что ты скажешь о Перро, детка?

Перро — любимец боцмана, и здесь Генри обязан восторженно растянуть рот до самых ушей и сказать:

— Он молния, сэр! Он ракета, сэр!

Боцман удовлетворенно смеется.

И так изо дня в день.

С востока приходит черноморский горячий ветер и тихо всплескивает волной. Работа на палубе заканчивается. Завтра чуть свет «Сабина» выгрузит из последнего трюма груз — бразильскую пробку — и выйдет в море.

Генри вытряхивает из трубки пепел и закрывает глаза. Сейчас, пожалуй, он немного вздремнет. Во сне он увидит Мэг, Бэт и Клэр. Но неожиданно с «Зарницы», которая стоит рядом с английским судном, доносится голос:

— Добрый день, юнга!

Это кричит по-английски русский мальчик, поваренок в белой куртке.

Генри открывает глаза. Он забывает о своем желании поспать. Он приветливо отвечает:

— Добрый день, бой! Я вижу, ты хорошо говоришь по-английски?

— Говорю, нас в школе учили.

— Тогда знай: меня зовут Генри!

— А ты знай, я — Сенька!

— Давай дружить, ты мне нравишься, Сенька, — смеется Генри.

— Давай, — охотно соглашается Сенька.

— Хочешь, я приду к тебе в гости?

— Приходи, не спрашивай.

Генри сбегает по трапу «Сабины» на берег и поднимается на советское судно.

Много ли надо времени, чтобы мальчишкам подружиться? Не проходит и десяти минут, как Сенька уже знает о сестрах Генри, а Генри — о семье Сеньки. Что же, он не жалуется. Правда, и у него в жизни не все гладко. У Сеньки нет отца, есть отчим, дурак и скряга… И море стало родным домом мальчика. И школой. Сам боцман «Зарницы», старик Петрович, побывавший на всех морях и океанах, занимается с Сенькой. Осенью он поступит в морское училище.