Вскоре из той же двери появились двое других, они сопровождали третьего, с завязанными глазами. На нем был парик с кошельком, широкополый кафтан, обшитый вытертым галуном, и на боку — шпага, ибо устав предписывал наряжать новичка при вступлении в Общество в этот парадный костюм, который держали здесь для таких случаев, пересыпав его для сохранности лавандой. Один из конвоиров держал ржавый мушкетон, направив его прямо в ухо новичку, другой — старинную саблю, которой он на ходу кровожадно размахивал, кромсая с ловкостью анатома воображаемых противников.

Когда эта безмолвная группа приблизилась к столу, мистер Тэппертит надвинул шляпу на самые брови, а новичок склонился перед ним, прижав руку к груди. Достаточно насладившись этими знаками смиренной покорности, старшина приказал снять с глаз новичка повязку и стал испытывать на нем силу своего магнетического взора.

— Так! — глубокомысленно произнес он, наконец, после этого испытания. — Приступайте! Верзила Бенджамен прочел вслух: — Марк Джилберт, девятнадцати лет. Работает у Томаса Керзона, чулочника, на Голден-Флис, в Олдгете. Любит дочь Керзона. Любит ли она его, — не может сказать с уверенностью, но думает, что любит. На прошлой неделе во вторник Керзон надрал ему уши.

— Что я слышу! — крикнул старшина, содрогаясь.

— Да, с вашего позволения, сэр, — надрал мне уши за то, что я смотрел на его дочку, — подтвердил новичок.

— Впишите Керзона в список осужденных, — приказал старшина. — И доставьте против его фамилии черный крест.

— С вашего позволения, сэр, — это еще не самое худшее, — сказал новичок. — Он обзывает меня лодырем и, если недоволен моей работой, не дает мне пива. Меня кормит голландским сыром, а сам ест честер. Со двора отпускает не каждое воскресенье, а только раз в месяц.

— Вопиющее дело! — объявил мистер Тэппертит сурово. — Отметьте Керзона не одним, а двумя черными крестами.

— Хорошо бы, если бы ваше братство, — начал новичок, хилый, кривобокий, неказистый с виду парень с впалыми, близко посаженными глазами, — сожгло его дом, потому что он не застрахован, или задало ему хорошую трепку, когда он вечером возвращается из клуба домой, и помогло мне увезти его дочь и обвенчаться с ней тайно — во Флите обвенчают кого угодно, все равно, хочет она этого или нет.

Но мистер Тэппертит взмахнул своим зловещим жезлом, предупреждая этим, чтобы его не перебивали, и при казал поставить против фамилии Керзона три черных креста.

— Это означает «месть страшная и неумолимая», милостиво пояснил он. — Ученик, чтишь ли ты Конституцию?

На это новичок, согласно наставлениям своих «поручителей», отвечал:

— Чту.

— Чтишь ли Церковь, Государство и все, что у нас в Англии установлено законом, — за исключением хозяев? И снова новичок ответил:

— Чту.

Дав такой ответ, он покорно выслушал речь старшины, приготовленную заранее для таких случаев. Мистер Тэппертит объяснил ему, что в силу этой самой Конституции (которая хранится где-то в железном сундуке — где именно, так и не удалось выяснить, иначе он сумел бы раздобыть себе копию) подмастерьям в былые времена жилось привольно: им очень часто предоставлялись свободные дни, они разбивали головы десяткам людей, не повиновались хозяевам и даже совершили несколько знаменитых убийств на улицах. Но постепенно все эти привилегии у них отняли, и теперь они ограничены в своих благородных стремлениях. Столь позорное и унизительное ограничение их прав несомненно — следствие новых веяний, и вот они объединились для борьбы против всяких новшеств и перемен, за восстановление добрых старых обычаев и будут бороться, чтобы победить или умереть.